А сама уже высмотрела в этом беспорядке несколько листов шершавой бумаги для акварели. Пригодится ведь.

Пока заносили мебель, Алька спустилась на первый этаж, вышла на крыльцо. День выдался пасмурный, но приятный — не холодно, светло, снежная пыль кружится в воздухе. Она прислонилась спиной к закрытой створке двери, и снова в голову лезли неприятные мысли об Авельроне, о том, почему Мариус находит любую отговорку, чтоб не позволить ей повидать брата.

На самом деле… Брат ведь так много сделал для того, чтобы они были вместе.

Так почему же…

Она прищурилась на трех человек, медленно идущих от калитки к крыльцу. Первым шел мужчина в форме Надзора, за ним — женщина с ребенком, кутающиеся в шерстяные одеяла, в грубых башмаках. Рыжие волосы женщины и ребенка выделялись двумя яркими пятнами на унылом сером фоне эрифрейской зимы.

Алька подобралась. Происходило нечто, о чем Мариус не предупреждал. Но форма Надзора намекала на его участие в происходящем, и оттого Алька не боялась. Ей просто стало любопытно.

— Ниата Эльдор, — страж кивком обозначил поклон, — доброго дня.

— И вам того же.

Рыжая женщина с опаской выглянула из-за его плеча, ее взгляд обежал Альку, ноздри тонкого носа дрогнули, словно незнакомка принюхивалась.

— Магистр Эльдор просил передать, что вверяет вам новую прислугу. Также он просил выделить им комнату.

— Хорошо, — сказала Алька. А сама подумала — что ж они так убого одеты? Откуда взялись?

Взглядом отмечая интересные и странные детали — грубые башмаки на босу ногу, какие-то серые рубахи, длинные, почти в пол — Алька все же улыбнулась женщине и подумала, что та довольно миленькая, только вот чересчур изможденная. И ребенок… странная какая-то девочка, голова опущена, глаз не поднимает.

— Ну, тогда все, — страж потоптался в нерешительности, — я задание Магистра выполнил. Оставляю их вам.

И пошел.

Алька еще раз посмотрела на женщину, на девочку, которая прижалась к матери, прилепилась так, что не отодрать. Ладонь женщины легла на криво обрезанные рыжие волосы девчушки. Девочка прятала лицо в подоле материнской рубахи, а женщина молчала, отчего-то потрясенно глядя на Альку.

Та, смутившись, спросила:

— Как вас зовут?

— Телора, — прозвучал хриплый ответ.

— А тебя, маленькая? — Алька, опомнившись, спустилась с крыльца, протянула руку к девочке.

— Она не говорит, — как пыльным мешком по голове.

— Простите, — пробормотала Алька, — я не знала… Ну, что ж вы, проходите. Я покажу вам комнаты.

И повернулась, чтоб показать дорогу, однако Телора вдруг резко схватила ее за руку. Очень худое, изможденное лицо оказалось так близко, что Алька отшатнулась.

— Наследница, — быстро прошептала Телора, — ты пахнешь… им. В тебе его кровь. Что ты здесь делаешь?

"Она была крагхом".

Алька с усилием выдернула руку из сжавшихся в мертвой хватке пальцев. И, стараясь говорить как можно спокойнее, ответила:

— Я… здесь живу, фье.

Ведь Мариус не должен был посылать к ней какую-нибудь сумасшедшую, нет?

— Он… силой тебя удерживает? — сиплый шепот. И глаза просто бешеные, широко распахнутые, — ты дочь своего отца. Твое место не здесь.

— Вы ошибаетесь, — с достоинством ответила Алька, — мое место здесь. С человеком, которого я люблю.

Она видела по лицу Телоры, что та отчаянно пытается осмыслить услышанное, все также прижимая к себе ребенка. И не знала, что делать. Такое внезапный, совершенно дикий порыв смутил и испугал. Отправить их обратно? Но ведь… едва одеты. Зима все-таки. А они в каких-то хламидах… Да откуда ж их Мариус выкопал?

Впрочем, Телора все решила за нее — совершенно внезапно бухнулась на колени, отпустила своего ребенка, но зато вцепилась в подол Алькиного платья. Лицо некрасиво скривилось, по впалым щекам покатились слезы.

— Простите… простите меня, ваше высочество. Как я посмела? Если хотите наказать, накажите. Я не должна задавать вам вопросы, я должна только служить вам и вашей семье… простите…

Она так и застыла на коленях, со склоненной головой, и девчушка безвольной куклой замерла рядом, так и не подняв головы.

Горло перехватило от волнения, и на миг даже перед глазами потемнело.

— Поднимись, — прошептала Алька, — что ты творишь… не надо так, не надо… и какое я высочество?

— В вас его кровь, — как заведенная, повторяла Телора, — вы наследница. Вы его дочь.

— Глупо это отрицать, — пробормотала Алька, совершенно теряясь, — но все равно, поднимись, пожалуйста. Если тебя прислал магистр, значит, ты теперь будешь жить в этом доме.

Телора покачала головой, все еще стоя на коленях и глядя на Альку снизу вверх.

— Когда мне предложили быть здесь прислугой, я даже помыслить не могла, кого встречу.

— Все равно, поднимись, пожалуйста, — Алька не без труда отвоевала край платья, за который цеплялась Телора, — хватит уже. Раз Мариус решил, что ты будешь здесь жить — значит так тому и быть. Только… не надо вот так. Я вовсе не сержусь. Ни капельки.

Шмыгая носом, Телора все-таки поднялась на ноги, а Алька заметила, что одна ее нога буквально изрисована свежими розоватыми шрамами. Они прятались в башмак, убегали сверху куда-то к стопе. Что ж произошло с ними?

И Алька решила, что обязательно расспросит. Но чуть позже.

— Пойдем, — она взяла Телору за руку и повела за собой.

Из холла — сразу в сторону комнат для прислуги.

— Сейчас много свободных, — пояснила она по пути, — можете выбрать любую, какая понравится. А потом нужно будет добыть вам одежду…

— Неприятный дом, — вдруг сказала Телора.

Алька вздохнула. Да, этот дом ей тоже не очень-то нравился. Но ничего не поделаешь.

— Неприятный, да, — согласилась тихо, — но я не чувствую в нем опасности.

— Мы обе не чувствуем опасности, но, возможно, она все же есть, — услышала сдавленный шепот.

— Мариус не допустил бы, чтобы нам что-то угрожало.

Телора умолкла и просто шла следом, а пальцы у нее казались совершенно ледяными наощупь.

— Как зовут девочку? — спросила Алька, чтоб разбить гнетущее молчание.

— Лива. Ее зовут Лива…

* * *

К обеду кое-как управились с мебелью. Бертран сходил в ближайшую лавку, принес свежие яйца, пакет хрустящих булочек, посыпанных тмином, жестяную банку с кофе, кусок сливочного масла и немного спаржи. Аманда ловко соорудила огромную, на всю сковороду, глазунью, Алька разыскала на кухне маленькую ручную мельницу, помолола кофейные зерна, и вскоре по дому поплыли по-настоящему живые ароматы — яичницы, кофе, свежеиспеченного хлеба.