— Думаю, сегодня мы пообедаем все вместе, — сказала Алька.

Ей очень хотелось, чтобы Мариус заглянул на обед — но он не пришел. Не обедать же теперь в одиночестве только потому, что она — хозяйка этого большого дома?

Все поместились за большим кухонным столом, включая Телору и Ливу. Кажется, девочка немного осмелела, по крайней мере с интересом поглядывала по сторонам, а когда перед ней поставили тарелку с яичницей и вареной спаржей, даже улыбнулась. Жаль только, одежды для них пока не было, но Алька твердо решила, что этот вопрос она уладит чуть позже. Самое главное, что ей удалось всех разместить по комнатам, а в комнату Телоры даже поставили еще одну кровать, для девочки.

Сперва обедали молча. Потом Аманда, выразительно поглядывая на Ливу, полезла в поясную сумочку и достала оттуда маленькую шоколадку. Протянула девочке.

— На вот, милая, угощайся.

Лива захлопала длинными, как будто лакированными, ресницами, боязливо потянула шоколадку к себе. А Аманда, обернувшись к Альке, сказала:

— Я составила список продуктов, которые следует закупить. И это следует сделать прямо завтра с утра, если мы не хотим каждый день есть одни яйца.

— Да, конечно, — Алька согласно кивнула, — оставьте список, я его отдам… мужу…

И поняла, что начинает краснеть. Хоть Мариус и сказал ей называться ниатой Эльдор, а все-таки нечестно это было.

— После грузчиков полы в доме надо вымыть, — продолжила Аманда и, обернувшись к Телоре, спросила, — вы, милая, примете в этом участие?

Телора, которая с благоговением вымакивала желток кусочками булочки, мягкой, ноздреватой, кивнула.

— Приму, конечно, фье Аманда. А Лива пока в нашей комнате посидит.

— Не надо, — неожиданно для себя сказала Алька, — не оставляйте ее одну. Я с ней посижу. Мы найдем, чем заняться. Правда же, Лива?

Девочка подняла на нее большие глаза, в которых стыла грусть, и молча кивнула.

Примерно через час, разобрав посуду, определив остатки булок и спаржи в кладовую, Аманда и Телора удалились. Бертран тоже пошел осматривать хозяйство дальше. Лива осталась сидеть за столом, положив руки на скатерть ладонями вниз. Она смотрела на Альку настороженно, словно испуганный зверек.

— Ну, что будем делать? — мягко спросила Алька.

Хотела погладить девочку по голове, но та дернулась в сторону, стоило только руку протянуть.

— Что ж ты… — выдохнула Алька. — не бойся, я тебе не сделаю ничего дурного. Где ж вы были с мамой все это время?

Девчушка покачала головой, уголки рта скорбно опустились.

Чем же ее занять? Как развлечь?

Алька не спрашивала Телору ни о чем, но что-то подсказывало, что в прошлом у них осталось немало пережитого горя и страха.

— Ну, ничего, — сказала она, стараясь, чтоб голос звучал бодро, — сейчас мы что-нибудь придумаем. А хочешь…

И вспомнила бабочку.

Ну, в самом деле, ничего ведь плохого не случится, если она оживит еще кого-нибудь?

От мысли о том, что она сейчас еще раз попробует свою собственную, уникальную магию, стало немного щекотно в груди. То чувство, какое испытывают все дети, прячась от родителей под столом или под кроватью.

Но ведь она ничего такого не делает? Магия как магия. Правда, совершенно неизвестно, что стало с той бабочкой. Рассыпалась искрами? Или вернулась в альбом?

— Пойдем, — решительно сказала Алька, — я сейчас тебе такое покажу. Ты ничего подобного никогда не видела.

Она протянула девочке руку, и та, на удивление, цепко за нее схватилась. И они пошли — на второй этаж, туда, где на новом столе нового магистра осталась кипа документов магистра прежнего. И там же чистая бумага и карандаши.

— Ты умеешь рисовать? — спросила Алька девочку.

Та промолчала, однако, отрицательно мотнула головой. Смотрела с любопытством.

— Я умею. Давай, садись поближе, сейчас я тебе кое-что покажу.

И принялась набрасывать контуры.

Алька и сама не понимала, кого рисует. Это не был зверек из известных, наоборот, что-то похожее на дракончика, только милого, пухленького и пушистого. Она нарисовала ему округлую мордочку, большие темные глаза, как у белочки. Хвост со смешной кисточкой на конце. Мягкие лапки. Ну, и перепончатые крылья.

Алька огляделась в поисках цветных карандашей, но их, понятное дело, поблизости не оказалось. Да и откуда в кабинете магистра цветные карандаши?

— Ничего, будет черно-белым, — заверила она Ливу, — тебе нравится?

Девочка нерешительно кивнула, переводя взгляд с рисунка на Альку и обратно, и, кажется, не совсем понимая, что дальше.

— Хочешь себе такого друга?

Снова кивнула. А потом развела руками — мол, не бывает такого.

А может, и правда не бывает — ведь Алька еще никогда не пробовала применить свою магию к несуществующим животным.

— Сейчас-сейчас, — заверила она, — посиди тихонько.

Закрыла глаза и положила руку на рисунок. Сложно было вспомнить, что чувствовала тогда, оживляя нарисованную бабочку. Но — в чем не откажешь — по-прежнему перед глазами, утопая в мягком черном бархате, призывно зеленели знакомые уже точки. Очень много точек. Словно звездное небо. Или светлячки в траве…

И на сей раз Алька поняла, что же происходило: она потянула к себе одну из точек невидимой нитью, и тут же кончики пальцев запекло. Сильно. Так, что она, вскрикнув, отдернула руку, но тут же что-то зашуршало, заскрежетало тихонько… Алька уставилась на белоснежного пушистика, выдирающегося из бумажного листа, разрывающего невидимую пленку, отделяющего его от реального мира.

— Н-да, — пробормотала она нерешительно.

Пушистик укоризненно посмотрел на нее, вытянул голову на короткой шее и лизнул в ладонь. Глаза у него были именно такими, как Алька и рисовала — беличьими, блестящими и очень ласковыми.

Выбравшись на волю, пушистик потопал всеми четырьмя толстенькими лапами, расправил полупрозрачные, словно слюдяные крылышки, а затем легко оттолкнулся от пустого теперь листа бумаги и поднялся в воздух. Летал он… смешно. И крайне неуклюже. Имея крылья дракона, почему-то порхал, как бабочка — и Лива вдруг тихонько хихикнула, зажав рот ладошкой.

— Ну вот, — сказала Алька, — нравится?

Лива закивала, протягивая руки к этому странному существу.

"Иди, — попросила мысленно Алька, — иди к ней. Она твоя хозяйка".

Ощущение рвущейся нити. И белый мохнатый дракон мягко спланировал в руки девочке.

— Дарю, — сказала Алька, — думаю, теперь он твой. Не знаю, правда, что он ест…

— Подозреваю, что мясо.

Мариус.

Алька вздрогнула от неожиданности. Лива схватила в охапку зверька, прижала к себе. А пушитое создание, вырвавшись из ее рук, гибкой лаской нырнуло в горловину ее рубашки и затаилось где-то за пазухой.