Мариус глубоко вдохнул и попытался успокоиться. Да, не привык. Совершенно не привык, чтоб тобой командовали. Но, верно, как-то надо взять себя в руки. К тому же Флодрет прав — королям не отказывают, иначе грош цена такому королю, и у государства попросту нет будущего.

Мариус с силой провел руками по лицу. И все же…

Ему нужно было наплевать на указы этого самодовольного индюка, отвести Алечку в храм и сделать ее своей женой. И будь что будет.

Без Мариуса было тоскливо. Одеваясь, Алька все думала о том, как хорошо было бы, останься они в роутонском поместье. Все там казалось родным: старые ковровые дорожки, вытертые до проплешин, выцветшие обои, потолочные балки из темного дуба. И пахло там… домом. Деревом, старыми книгами, кофе, ванилью. Алька вообще много внимания уделяла запахам, наверное, это осталось от ее сущности крагха, и ей не очень-то нравились отголоски ароматов, что витали в новом доме. Каждый вдох оставлял странное послевкусие пустоты, серых лохмотьев паутины и холодной, замерзшей земли.

"Возможно, прежний хозяин почти не жил здесь, — размышляла она, застегивая пуговки на вороте платья, — даже скорее всего, он здесь мало бывал, сидел в своей башне".

Но, как бы там ни было, Мариус ушел в резиденцию Надзора, а она осталась одна. Алька не боялась, нет, потому что сейчас, в свете дня, дом снова казался совершенно безобидным. Опасности не чувствовалось. Просто… пустой, осиротевший дом.

Она едва успела одеться, как зазвонил колокольчик у входной двери. Алька вздохнула, пригладила ладонями волосы — они отросли, вились густыми локонами, но при этом были недостаточно длинными, чтобы заплести косы — и поспешила открывать.

В лицо дохнуло влажной южной зимой. С неба срывалась мелкая снежная труха, крошечные кристаллики льда поблескивали в блеклых лучах солнца, и падали, падали… На пышный лисий воротник столь же пышной дамы и на изрядно потертый сюртук тощего мужчины, которые терпеливо стояли на крыльце и, видимо, до того, как Алька открыла, осматривались.

— Ниата Эльдор? — осторожно поинтересовался мужчина, и когда Алька кивнула, продолжил, — мы… Нам прислали оповещение из агентства по найму прислуги. Я Бертран Воллис, управляющий, а это — фье Лейфиц…

— Аманда Лейфиц, — представилась женщина, — я буду выполнять работу по дому.

Алька улыбнулась. Столь официальное представление ее смутило. Она… просто не умела обращаться с прислугой. У родителей ее не было, а потом она сама стала той, кого и за человека не держат.

— Проходите, пожалуйста, проходите, — она торопливо шагнула внутрь, впуская вновь прибывших, — наверное, я должна показать вам дом?

— Да, конечно, — уверенно сказала Аманда, проплывая мимо Альки, — честно говоря, я согласилась идти сюда только потому, что деньги нужны, а других предложений не было.

— Но здесь неопасно.

— Мне это тоже говорили, в агентстве. Но… ниата Эльдор, всем в Эрифрее известно, чей это дом. Что может быть хорошего в доме магистра Надзора, который не считал зазорным снимать с людей кожу?

Алька вздохнула. Бросила быстрый взгляд на управляющего: тот стоял и с интересом осматривался. Карие глубоко посаженные глаза и выдающаяся вперед верхняя челюсть делали его очень похожим на зверька, и Алька вдруг подумала, что и этот пошел сюда оттого, что не брали в другие дома. Все ведь хотят, чтоб управляющий был лицом дома. А тут что-то невнятное, тощее, длинное как жердь, да еще и с не слишком-то приятным лицом. И темные волосы торчат во все стороны. То, что дела у Бертрана шли так себе, было хорошо заметно по тому, что сюртук был потерт, а у пуговиц изрядно засален. И рубашка старая, воротник застиран, потрепан.

— Я и сама не слишком рада, что мы теперь здесь живем, — мягко сказала Алька, — но мой муж говорит, мол, приказ его величества. Мы ведь не можем ослушаться короля.

— Ничего, — по-деловому решительно вставил словечко Бертран, — дом как дом. Покажите нам, ниата Эльдор, где тут что.

— Да, фьер Воллис, — она доброжелательно улыбнулась, — идемте, покажу вам сперва комнаты для прислуги… Вы ведь будете здесь жить, верно?

— Все так, — закивала головой Аманда, — хоть и боязно…

— Дом как дом, — повторил Бертран, — Аманда, вы ж женщина с образованием. Пансион заканчивали.

— Ну и что. Образование образованием, а магия магией, — проворчала женщина, — в самом деле, давайте начнем осмотр дома. А вещи нам к вечеру привезут. И… ниата Эльдор, вы можете меня звать просто по имени. Просто Аманда.

— Спасибо, — сказала Алька, сама не понимая, за что благодарит, — что ж, давайте начнем осмотр.

И они начали.

Алька сама обходила дом во второй раз, путалась и сбивалась в объяснениях. Ее молча слушали, изредка задавали вопросы. Аманду больше интересовало, что хозяева предпочитают на завтрак, Бертрана — по большей части состояние полов, замков и оконных рам. Аманда огорченно поцокала языком над разбитым зеркалом в гостевой спальне, стрельнула глазами на кое-как заправленную постель.

— Мой… муж ждет, пока привезут новую мебель в спальню, — пролепетала Алька и покраснела. Хотя, казалось бы, она — хозяйка, и может спать, где заблагорассудится. Хоть в гостевой спальне, хоть вообще в холле.

— Как я его понимаю, — пробасила Аманда, — я бы тоже ни за что не легла бы в кровать, где раньше спало это чудовище. И вам, ниата, тоже не советую.

— Ну вот. Мы решили дождаться мебель, а уж потом…

— Знаете, покажите-как мне, где ведра и тряпки хранятся. Я так понимаю, старую мебель унесут, а новую принесут?

— Да, всю, что в хозяйских комнатах, Мариус решил поменять, — Алька кивнула, — скоро должны привезти.

— Надо будет полы протереть, пыль смахнуть. Белье вы тоже новое заказали?

— Конечно…

И понеслось.

Аманда оказалась женщиной весьма энергичной, перетрусила кладовые, в то время как Бертран стоял над ней с пухлым блокнотом и делал пометки. Алька поняла, что они прекрасно справляются и без нее, хотела было приготовить чай, но тут снова зазвонил колокольчик — привезли мебель.

Потом несколько часов кряду грузчики выносили старое, заносили новое. И Алька впервые попала собственно в спальню бывшего магистра. Она ожидала чего угодно — много мрачного, темного, зловещего… Но все оказалось не так. Спальня магистра была очень просторной и светлой, и при этом — неприятно-чистой, слишком бездушной, что ли. Стерильной. Как будто никогда живой человек не спал здесь — "Да он и не спал, и не был живым". Понятное дело, отчего Мариус приказал все заменить — тяжелую кровать, комод с резными фасадами, бархатные шторы, единственное, что здесь оставалось темного. А обои в спальне были едва желтыми, свежего лимонного оттенка, с оттиснутыми позолотой совершенно легкомысленными завитками и веточками…

— Подождите, — Алька успела цапнуть за рукав грузчика, который тащил к выходу кипу бумаг со стола Магистра, — это оставьте. Вот сюда, в угол пока что.