– Хочешь начистоту, Либби? Правда в том, что дело не в выборах или нашем бумажном браке. Дело в тебе и во мне. Всегда так было…

– Нет! – Либби так резко дернулась от него в сторону, что ее плечо пронзила острая боль. Она так долго верила в это, но сегодняшний вечер подтверждал, что ее окружала лишь ложь. – Я не могу этого сделать, Рион!

Ей следовало уйти. Если она останется, ее бедное разбитое сердце может никогда не восстановиться.

Либби удивилась, что Рион не стал ее удерживать. Но когда она стала пробираться сквозь толпу, с клацаньем поставив полупустой бокал на поднос проходящего мимо официанта, она поняла, что Рион действует разумно. Если он станет удерживать жену силой, то сильнее навредит своей драгоценной репутации, чем в случае, если останется один.

Либби не знала, куда идет. Ей требовался простор и свобода, и чтобы Рион находился от нее как можно дальше. Но как только она собралась вбежать в главное здание дома и выйти через парадную дверь, она заметила боковой проход у лаврового дерева, ведущий в левое крыло здания, который, проходя через сад, не разглядела. С этого угла казалось, что через проход можно намного быстрее добраться до дороги и избежать встреч с кем-нибудь, кого она знает.

Она быстро направилась к проходу, но едва собралась свернуть в него, как услышала приглушенные голоса и замерла на месте.

– Ладно тебе, деньги на карманные расходы не помешают. Я должен буду закрыть этот драгоценный музей и вышвырнуть из собственных домов по меньшей мере пятьдесят человек.

Либби понадобилось несколько мгновений, чтобы понять, о чем идет речь. Прячась за деревом, она осознала, что неприятный голос принадлежит Спайросу.

Чрезвычайно медленно, цепляясь за ствол дерева, чтобы наклониться вперед и не наделать шума, Либби заглянула в проход. Ей удалось увидеть лишь долговязого, незнакомого ей мужчину, который доставал из внутреннего кармана пиджака свернутые в трубочку банкноты. Он прибавил их к деньгам, которые уже держал в руке Спайрос.

– Так-то лучше, – с вожделением заявил Спайрос.

Мужчина продолжал удерживать рукой деньги, держа их поверх вытянутой ладони Спайроса.

– А разрешение на проектирование? – с надеждой спросил он.

– Будет на твоем столе к концу недели.

Мужчина казался раздраженным:

– А вдруг к концу недели ты уже не будешь руководить Метамейкосом?

Либби заметила, как Спайрос вздрогнул.

– Ты думаешь, меня беспокоит Деликарис? – Он заставил себя непринужденно рассмеяться. – Мальчишка из трущоб, который считает, что новая больница вернет его брата?

Либби округлила глаза, не веря своим ушам. Брат? Какой брат?

– Даже Стамос сказал, что начинает думать, будто…

– Ты хочешь построить себе роскошные апартаменты или нет?

Либби напрягла слух, стараясь не кашлянуть.

И внезапно чья-то рука схватила ее за талию сзади.

Либби взвизгнула, когда ее подхватили на руки, ее тело беспомощно обмякло. Нападавший оттащил ее от лаврового дерева, пронес сквозь ворота в стене, и знакомый запах подсказал ей, кто это.

Рион!

– Опусти меня! – Она пыталась высвободиться из его рук, и облегчение сменилось раздражением. – Я кое-что слышала!

Она попробовала рвануть назад через ворота в стене, которой был обнесен менее обширный сад, где они теперь находились, но Рион взял ее за предплечья, легко удерживая на месте:

– Я догадался.

– Спайрос, – задыхаясь, произнесла она, – берет взятку… чтобы выдать разрешение на проектирование каких-то роскошных апартаментов… в старой части города.

На лице Риона не дрогнул ни один мускул.

– Как я и говорил: он воплощение коррупции.

– Если мы сейчас вернемся, я смогу всем рассказать о том, что видела!

Рион ничего не сказал, просто продолжая удерживать ее на месте. Либби во второй раз попробовала высвободиться. Но Рион лишь усилил хватку, и ей пришлось задаться вопросом: почему? И внезапно она поняла.

Если она вбежит в главный сад в одиннадцатом часу вечера с воплями о преступлении, сильнее пострадает репутация Риона, а не Спайроса. Самый быстрый, наиболее эффективный способ положить конец его коррупции – победить его на выборах.

Либби не сводила глаз с лица Риона, слабо освещаемого бледной луной. Десять минут назад она и представить не могла, что вынесет еще секунду в его присутствии, считала, что нет разницы, кто победит на выборах. Но теперь у нее было конкретное доказательство того, что Спайрос тот, каким его и считал Рион. А каков сам Рион?

Она глубоко вздохнула. Ей было неприятно задавать такой простой вопрос мужчине, который вот уже пять лет был ее мужем.

– Спайрос сказал еще кое-что… о твоем брате.

– Что о моем брате? – злобно выпалил он.

Значит, это правда. Отчасти ее душа ликовала, что Рион участвует в выборах не только из-за жажды власти и успеха. Отчасти ей хотелось, чтобы услышанное оказалось неправдой, ведь это доказывало, что даже сейчас они плохо знают друг друга.

Она старательно подбирала слова:

– Он сказал, что ты хочешь построить новую больницу из-за него. Это правда?

Рион стиснул зубы. Похоже, что, благодаря стараниям Спайроса, у него не остается иного выхода, как обо всем рассказать Либби. Не то чтобы это имело значение. Она не стала бы думать о нем хуже. Кроме того, она и так уже решила, что уходит…

Он резко кивнул:

– Его звали Джейсон. Мы были близнецами.

Близнецами? Значит, между ними была особенная родственная связь. Либби подняла глаза и посмотрела в его лицо. Ей казалось, что она видит его в первый раз.

– Что же произошло?

– Он заболел воспалением легких, когда нам обоим исполнилось по двенадцать лет. – Он расценил ее хмурый и печальный взгляд как знак непонимания. – Мама, Джейсон и я – мой отец ушел из семьи до нашего рождения – жили в другой семье. С семьей Эриклеи, – резко объяснил он. – Было сыро, морозно. Удивительно, что кто-то из нас выжил.

Либби опустила глаза. «А ты в это время росла в отапливаемом дровами особняке Ашворт», – размышляла она, зная, что именно об этом он подумал. Не поэтому ли Рион всегда хотел купить дом, в котором живет сейчас? Не потому, что это самое роскошное здание в Метамейкосе, а потому, что это идеальное семейное гнездышко?

– Мы отвезли его в больницу, где нам велели ждать, – продолжал Рион, его голос был наполнен горечью. – И мы ждали. Но другие пациенты, несмотря на то что их состояние было легче, проходили вперед. На третий день Джейсон был единственным, кто остался в приемной. Но доктора по-прежнему отказывались его принимать…