– Нет, я подобные места не люблю! Да и зачем нам встречаться? Вполне можно поговорить и по телефону.

Евгений Георгиевич укоряюще возразил:

– Ну, не все вопросы можно решить заочно, есть такие, которые решаются лишь глядя глаза в глаза.

Наталья Владимировна недоумевающе протянула:

– И что это за вопросы?

Но он настойчиво повторил:

– Давайте встретимся. На ваших условиях.

Она немного помолчала, раздумывая. Видимо, решив, что лучше уж всё выяснить, прохладно предложила:

– Ладно, приезжайте сегодня после работы ко мне. Буду ждать.

День тянулся до отвращения медленно. Евгений Георгиевич несколько раз порывался всё бросить и мчаться к ней, и сдерживался с огромным трудом. После работы приехал к знакомому дому, оставил машину на углу и стал осторожно подниматься наверх. На площадке третьего этажа, как и несколько лет назад, мирно посапывал бомж по имени Боря.

Евгению почему-то стало интересно, на самом деле его зовут Борис или это просто кличка, данная ему подъездом, ведь надо же к нему как-то обращаться?

Честно говоря, непривычно нервничал. Держа в руках букет цветов, обмахивался им, как дама веером в душном партере. В голову пришла препротивная мысль: а если за прошедший год она встретила нормального мужика и вышла замуж?

Он притормозил и задумался. Но тут же решительно скомандовал себе: тогда он просто поздравит ее с днем рождения. Неважно, что оно у нее осенью. Скажет, что перепутал, и извинится. Надо же, в конце-то концов, всё выяснить, сколько можно жить в таком немыслимом напряжении?

Поднявшись на четвертый этаж, решительно нажал на звонок и заслушался переливчатой трелью, показавшейся ему сладчайшей музыкой. Прищурившись, как сытый кот, умильно вздохнул. Надо же, как он соскучился по этой женщине, по ее насмешливым глазам и нежной линии губ.

Поймав себя на подобных мыслях, смущенно потряс головой. Что-то поздновато ему становиться поэтом, староват уже. Но всё равно сердце билось так, будто он взбежал по лестницам по меньшей мере на шестнадцатый этаж. Наталья долго не открывала на его настойчивые звонки, и он с остановившимся сердцем решил, что ее опять нет дома. Неужели передумала? Пока решал, ждать здесь или ехать домой, дверь открылась.

Наталья стояла перед ним в привычном уже домашнем виде: босая, с распущенными волосами, в коротких, неровно обрезанных джинсах, с книжкой в руках, в которую заглядывала одним глазом. Он молчал. Оторвавшись наконец от книжки, она посмотрела на него обоими глазами и долго вглядывалась, чуть хмурясь.

Евгений тихо сказал:

– Здравствуйте, Наталья Владимировна! Это вам! – и протянул ей букет.

Она молча шагнула в сторону, давая ему пройти. Так же молча вытащила из небольшого шкафчика в прихожей большие домашние тапки и подала ему. Он поморщился, но переобулся. В комнате было светло и очень, не по-городскому, тихо. Казалось, что они в середине огромного леса, может быть, даже тайги.

Впечатление усиливалось плотной стеной зелени, стоявшей за окном. На этот раз в квартире не пахло ничем съестным, и в воздухе витал чуть различимый аромат отцветающих яблонь, залетающий в раскрытые окна. Хозяйка не слишком дружелюбным жестом пригласила гостя присесть.

Тот сел на предложенное ему кресло, отчаянно робея. Это чувство было ему неприятно, и он напомнил себе, что он взрослый мужчина, генеральный директор огромного производственного объединения. А она – просто женщина, которых много. Но эти гордые мысли не помогали, и он почувствовал, что начал потеть от беспокойства и неуверенности в исходе своего очень непростого дела.

Наталья Владимировна поставила букет в красивую хрустальную вазу, села напротив и спокойно ждала, когда же гость освоится настолько, чтобы начать говорить. Она уже знала, зачем он пришел. Разговор с Николаем о неравнодушии к ней Евгения Георгиевича, хоть и состоялся больше года назад, но к подобному визиту ее подготовил.

Она в упор без всякого сочувствия смотрела на влажный лоб визитера и сочувствовала его жене. Разве можно так перешагивать через людей? Но мужчины существа странные, порой настолько бездушные, что она поневоле думала, одной ли они с ними крови. Может быть, как писали в одном не слишком умном журнальчике, они в большинстве своем действительно инопланетяне и им просто недоступны человеческие чувства, такие как сострадание, жалость, умение сопереживать?

Она смотрела на него и не понимала, зачем к ней пришел этот умный в общем-то человек. Она не могла дать ему ни счастья, ни даже удовольствия. В ней когда-то надломилась какая-то очень важная пружинка, которая заставляет людей искать себе подобных. Она давно поняла, что ей гораздо лучше одной, и что единственный человек, который никогда не наскучит – это она сама.

Наталья Владимировна любила только дочь и ко всем остальным относилась с достаточной долей разумного безразличия. При таком раскладе жизнь была довольно сносной. Во всяком случае, как говорится – «если у вас нету тети, то вам ее не потерять». А связываться с мужчинами, такими эгоистичными и такими одинаковыми по своей внутренней сути – боже упаси!

Не знавший о ее мыслях Евгений Георгиевич собирал разбежавшиеся в разные стороны мысли и думал, с чего начать. Решил начать с начала и выпалил:

– Я ушел от Ларисы!

Она нахмурилась и недовольно сказала:

– Так я и знала!

Это в его сценарии предусмотрено не было и он невольно осведомился:

– Откуда?

Она не сочла нужным скрывать:

– От Николая Ивановича.

Евгений подпрыгнул в кресле, вспомнив давнее соперничество, и ревниво пророкотал:

– Он что, часто здесь бывает?

Хозяйка с предупреждением посмотрела на него.

– Да не очень.

Он нервно вскочил, но тут же сел обратно.

– Вот как! Теперь понятно, почему он так на меня смотрит.

Теперь уже заинтересовалась и она.

– Как смотрит?

– Как на личного врага. А ведь мы старинные друзья, почти со школьной скамьи. Нас даже его женитьба не поссорила, хотя он отбил мою девушку и мне полагалось его ненавидеть. Но я всё простил.

Саркастично посмотрев на него, она иронично протянула:

– Какой вы добрый, однако! Я и не знала.

Он грозно прорычал:

– Был добрый, да весь вышел. Этого я ему не прощу!

Она с ощутимой угрозой в голосе спросила:

– Чего не простите?

Он осекся, не зная как вывернуться. Похоже, он уже начал делить шкуру неубитого медведя.

– Я не об этом пришел поговорить.

Наталье не хотелось слушать ни признаний, ни просьб. Зачем всё это? Жизнь была устоявшейся, простой до примитивности, но это-то и было приятно.