Абигейл замерла. Казалось, она сорвалась в пропасть — и вот-вот должна была удариться всем телом о камни и разлететься вдребезги. Что произошло? Почему?

— Я позвонил бы и твоему жениху, — до­несся до нее жесткий, сухой голос, — но по твоим записям мне трудно было определить, с каким из четырех Брайанов ты помолвлена.

Перед глазами Абигейл всплыли странички с адресами и телефонами в ее записной книж­ке, в том числе, с координатами мужчин. Она могла бы здорово разочаровать Ника, если бы объяснила ему, что большинство этих имен и фамилий принадлежали ее друзьям по коллед­жу, с которыми ей довелось заканчивать двух­годичные курсы, связанные с путешествиями и туризмом. На выпускном вечере все решили обменяться адресами и телефонами, после чего в ее книжечке появилось более двадцати но­вых фамилий.

И хотя со временем она потеряла живую связь с большинством однокашников, сенти­ментальные струнки души не позволяли ей вырвать эти, уже пожелтевшие, странички в ста­рой записной книжке, которые напоминали об одних из счастливейших месяцев в ее жизни. И вот теперь Ник, со своим тошнотворным преду­беждением, вдруг вспомнил про эту книжечку с адресами — этот сувенир ее юности, в котором фигурировали четыре Брайана. Ему хватило это­го, чтобы решить, что она законченная вертих­востка, и пресечь их взаимную и искреннюю ув­леченность друг другом. Безжалостно растоптать пламя взаимной страсти и шарахнуться от нее, как от прокаженной.

— Так что, боюсь, твой дорогой Брайан до сих пор не ведает, куда тебя занесло, разве толь­ко ему рассказала обо всем твоя мать.

— Надеюсь, она так и поступила.

При мысли о том, что Ник не позвонил Брай­ану, Абигейл почему-то почувствовала неожи­данное облегчение. Если бы он сделал это, то наверняка узнал бы, что фактически помолвки как таковой между нею и Брайаном не было.

Да, сначала она сама хотела рассказать Нику об этом. Однако теперь, когда он заподозрил ее в связях с «четырьмя Брайанами», что-то подсказывало ей, что она не должна спешить с этим саморазоблачением. Ей следует повре­менить и разобраться в собственных чувствах, прежде чем раскрывать свои карты.

Если бы она была до конца честной перед самой собой, ей давно пришлось бы признать, что мысли о Брайане посещали ее крайне ред­ко. Вряд ли это означало, что она любит его. Значит, ни о каком бракосочетании с этим че­ловеком не могло быть и речи. И нечего моро­чить ему голову.

Абигейл слегка вздрогнула и поежилась, будто по ее спине провели кусочком влажного льда. В последние месяцы, когда все, что она считала в своей жизни устойчивым и надеж­ным, стало переворачиваться вверх тормашка­ми, Брайан оказывался для нее спасительным якорем, который помогал ей держаться на пла­ву в самую штормовую погоду.

И вот теперь, когда на ее пути встретился Ник, она, кажется, потеряла этот якорь, а вме­сте с ним и свое представление о себе, как о сдержанной и респектабельной женщине — этот мужчина разбил его в пух и прах. Подобно тому, как снежная буря врывается в поле и сметает все подряд, так и он ворвался в ее жизнь и уничтожил в ней все основные ориентиры и знакомые указатели, оставив позади себя чу­жое пространство, которое она теперь совер­шенно не узнавала.

Ник не мог поверить, что так глупо повел себя с ней. И какой черт попутал его реагиро­вать на эту женщину подобным обратом?

Ведь он давно уже не юноша, давно вышел из возраста повышенной сексуальной озабочен­ности, когда приходилось рыскать повсюду в поисках какой-нибудь сговорчивом девчушки. Теперь, работая на телевидении и имея зри­тельский успех, особенно среди женщин, он сталкивался как раз с противоположной про­блемой: у него не было отбою от представи­тельниц прекрасного пола. Но скоропалитель­ные, без намека на какие-либо чувства свида­ния, с легко доступными красавицами, в конце концов, перестали вызывать в нем что-либо еще, кроме брезгливости и отвращения. На основа­нии богатого опыта, он, наконец, пришел к твер­дому выводу: такая игра не стоит свеч.

Но с этой женщиной все было иначе. Сто­ило ей лишь улыбнуться ему — и он готов был выполнить любое ее желание. А когда она по­целовала его, он весь так и вспыхнул, и из го­ловы в один момент улетучились все мысли, кроме одной — о ее роскошном гибком теле, оказавшемся в его объятиях.

И это, притом, что Абигейл ничем не отли­чалась от других женщин: при интригующем стечении обстоятельств, она могла изменить своим принципам и убеждениям. Ведь, по ее же словам, она была помолвлена, однако для нее это, кажется, не имело значения. Но, даже зная об этом, Ник был не в силах отступиться от нее. И осознание этой своей неожиданной «слабости» пугало и злило его.

Для него помолвка являлась серьезным про­логом к браку, и он уже говорил Абигейл об этом. После истории с Сидни он поклялся, боль­ше никогда не вступать в интимные отноше­ния с женщиной, если она уже связана обяза­тельствами с другим мужчиной. Никаких треу­гольников! И он неукоснительно выполнял данную себе клятву. Выполнял до тех пор, пока не встретил Абигейл.

— Я укроюсь одеялом? Мне холодно стоять так.

Тихий голос, прервавший поток его мыс­лей, заставил Ника поднять голову и взгля­нуть на женщину, которая, всего несколько минут назад, пылала в его объятиях. Бледная, осунувшаяся, она стояла в одной тенниске около кровати и вся дрожала. Он вдруг почув­ствовал ком в горле и торопливо проговорил:

— Послушай, у меня есть другая идея. Внизу горит камин, и около него гораздо теплее, чем в этом спальном рефрижераторе. Почему бы тебе не расположиться на диване в гостиной? А я принесу одеяло, и ты закутаешься в него.

— Что ж, неплохая мысль.

— Тогда — милости прошу.

Ник протянул ей руку, она оперлась на нее, и они, выйдя из спальни, осторожно спусти­лись по лестнице и благополучно добрались до гостиной. Усадив ее на диван, он умчался за одеялом и уже через минуту вернулся. Абигейл сидела, поджав под себя стройные ноги и за­думчиво уставившись на танцующие языки пла­мени в камине.

Минуты две он стоял в дверях, любуясь этой удивительной женщиной. С темно-каштановых волос, расплескавшихся по ее точеным пле­чам, пристальный взгляд мужчины скользнул к бледному лицу и остановился на длинных пу­шистых ресницах, обрамлявших фиалковые глаза. Затем он опустил глаза вниз и с волне­нием увидел округлые островерхие холмики грудей, взглянул еще ниже — и из-под светло-голубой тенниски мелькнула кремовая полос­ка, расширяющихся кверху, бедер. Он почувство­вал в паху тепло, которое начало самопроиз­вольно усиливаться, окутывать все пространство между ног и тормошить его дремотный стебель, который в мгновение ока проснулся и пополз вдоль живота вверх, зримо разраста­ясь в размерах.

Как раз, в этот момент Абигейл отвела взгляд от камина, взглянула на дверь — и ее фиалко­вые глаза, невзначай, натолкнулись на выпук­лый указатель направления мужских помыслов. В следующую секунду ее взгляд скрестился с взглядом Ника, и оба, долго, и не мигая, смот­рели друг на друга. Он чувствовал, что женщи­на читала его сладострастные мысли и видела воображаемые им эротические картины, по­тому что все было написано на его лице. И он ждал, что она вот-вот взорвется негодованием и выскажет ему все, что о нем думает.