Я лежала на раскладушке и знала, что завтра мы летим домой. Что никакой интернат мне больше не грозит. Но радостно мне от этого почему-то не было, наоборот.

Мне так жалко было папу.

Не буду рассказывать про конкурс, все было как всегда. Сидели три часа, тряслись, потом пять минут агонии – и вуаля, первое место! Диплом в рамке, букет, конфеты и куча растраченных впустую нервов.

Лучше расскажу, как папа к директору ходил. Это было что-то с чем-то.

У нас была алгебра. Сидим, решаем уравнения. Тут дверь открывается, входит завуч и говорит:

– Юля Филиппова, пройди к директору, пожалуйста.

– Прямо сейчас? – спрашиваю.

– Да, сейчас. – И она ушла.

А я знала, что папа в школу сегодня придет, просто не знала, тут он еще или уже ушел. Честно говоря, в кабинете у директора я ни разу не бывала. Просто повода не было. А теперь, значит, появился.

Я пока спускалась на второй этаж, каким-то закоренелым хулиганом себя чувствовала. Злодеем натуральным. Отца в школу вызвали, теперь вот меня на ковер. Да уж. Жизнь моя становится все прекрасней и прекрасней день ото дня. Я надеялась, что папа поведет себя разумно и все обойдется. Но чует мое сердце, что не все так радужно.

Когда я вошла в кабинет, то первой, кого увидела, была Клара Ивановна. С прямым позвоночником она восседала в кресле. Ручки у нее лежали на коленочках – так деток в садике фотографируют. За огромнейшим мамонтоподобным столом сидел Виктор Дмитриевич, а на стуле рядышком – мой папа. Он улыбался, как какой-то сумасшедший крокодил, показывая чуть ли не все свои зубы сразу. Директор с химичкой, наоборот, были хмурые. Вернее, это Виктор Дмитриевич хмурился и подергивал плечами, а Клара Ивановна выглядела очень печальной. Даже чересчур. Как будто она играла в театре немую сцену и всем своим видом пыталась донести до зрителя вселенское горе свое.

– Здравствуй, Юля, проходи.

Я послушалась. Встала посередине кабинета и стою, сесть тут абсолютно не на что. Не на ручки же Кларе Ивановне залезать.

– Как ты знаешь, я в курсе досадного эпизода, который произошел на уроке Клары Ивановны.

– Извините, но…

– Подожди, Юля, не перебивай, – попросил директор. – Это очень неприятное происшествие, из ряда вон выходящее, я бы даже сказал.

О-о. Меня что, теперь из школы исключат за помаду? Нет, страшно мне как раз не было, тут же папа мой сидел. В его присутствии химичка больше не посмеет меня унижать.

– Наша школа среди передовых, – завел свою любимую шарманку Виктор Дмитриевич.

Кажется, я наизусть знаю, что он там дальше скажет. Сейчас начнет распространяться про то, что безукоризненная дисциплина среди учащихся нашей великолепной школы – это основа основ. Именно благодаря строжайшему соблюдению дисциплины учащимися у нашей школы такие прекрасные показатели. Но некоторые несознательные ученики с напудренными носами, такие, например, как я, их портят, эти божественные показатели! Мало того, они подрывают драгоценное здоровье старейшего учителя нашей школы, этого уважаемого педагога и.

– Клара Ивановна, – громко сказал директор, и меня вышвырнуло из мыслей обратно в кабинет. – Я думаю, будет уместно и в данной ситуации единственно верно, если вы извинитесь перед учеником.

Перед каким учеником? Я сначала и не поняла, что речь обо мне идет. От такой неожиданности.

Вот это Виктор Дмитриевич придумал, фантазер! Да она скорее на пенсию уйдет, чем извинится. Клара Ивановна – человек старой закалки, она скорее цианид калия проглотит натощак, чем скажет мне «извините»!

Я посмотрела на папу, и он мне тут же подмигнул. Весело ему. А мне почему-то нет. Сейчас опять начнутся унижения, я так и знала.

– Юлечка, – сказала вдруг Клара Ивановна ангельским голоском, но прозвучало это, как взрыв атомной бомбы.

Во-первых, потому, что она никогда и никого из нас не называет по имени. Даже Зыбарева, а он ее любимчик.

И во-вторых, она и фамилию-то мою запомнить никак не может, а тут вдруг «Юлечка»!

Фантастика. Папа, что ты им наговорил?

– Юлечка, – повторила Клара Ивановна своим новым кротким голосом и поднялась с кресла. – Извини меня, пожалуйста. Я превысила свои полномочия и за это прошу у тебя прощения.

Лицо у Клары Ивановны как-то странно подергивалось, пока она говорила. Словно каждое слово, которое она произносила, отдавалось в ней жуткой зубной болью.

И все равно это произвело на меня колоссальное впечатление. Я смотрела на нее и не видела больше монстра, который не давал мне спокойно жить уже несколько лет. Он исчез, этот монстр. Передо мной стояла несчастная одинокая старушонка, у которой на свете ничего больше и нет, кроме школы. Понимаете? Кроме нас, кроме меня. И вот она так за все это держится усердно, прямо из последних сил вцепилась и держится, что хочет вдолбить в нас эту проклятую химию всеми правдами и неправдами. Просто по-другому она не умеет, не получается у нее. Не видит Клара Ивановна, что можно с нами по-другому.

– Ничего страшного. Я на вас не в обиде, правда, – быстренько пробормотала я и добавила: – Спасибо, – сама не знаю зачем.

Просто мне неловко стало, что пожилой человек передо мной стоит и извиняется.

– Садитесь, Клара Ивановна, – сказал ей директор. – Что ж, я думаю, на этом досадный инцидент исчерпан. Все присутствующие сделали соответствующие выводы, да, Клара Ивановна?

– Разумеется, Виктор Дмитриевич! – тут же откликнулась химичка. – И еще, позвольте, я кое-что добавлю. Вы знаете, Евгений Анатольевич, у вашей Юлечки к химии большие способности!

Папа даже не нашелся, что на это ответить. Так это неожиданно прозвучало.

– Да, да! Поверьте мне, – с жаром принялась рассказывать Клара Ивановна. – Я в этом кое-что смыслю, аха-ха-ха! Просто, видите ли, в чем дело, Юлечке необходимо дополнительно заниматься. С репетитором.

– Зачем? – не понял папа.

– Ну как же? – Клара Ивановна сделала брови домиком. Театр одного актера, да и только. – Я же говорю, у вашей Юли талант. И я, в свою очередь, готова с ней позаниматься, чтобы в конце года по химии у нее была твердая пятерка. Результат я вам гарантирую, можете не сомневаться.

Тут папа сразу стал морщиться – после словосочетания «твердая пять». И я подумала, как бы опять чего не вышло, но все-таки папа сдержался.

– Благодарю вас, Клара Ивановна, но у Юли другие планы. Она занимается музыкой. Ей химия не пригодится в жизни, вы меня понимаете? Нам совсем не нужно, чтобы из нее делали Менделеева, правда. Мы вам будем признательны, если вы сфокусируетесь на ком-то более одаренном. – Тут папа очаровательно Кларе Ивановне улыбнулся. – За оценками в табеле мы не гонимся.