– Если никогда ей не пользовались, откуда вы знаете, что она работает? – удивился Руперт.

– Откуда я ЗНАЮ? Откуда я ЗНАЮ? Да потому что я её изобрёл! Вот откуда. Что за глупый вопрос. Зачем мне изобретать что-то, что не работает? Так, и куда же нам отправиться? Впрочем, какая разница, куда или в какое время мы желаем отправиться, потому что я так и не сообразил, как изобрести калибратор или что там нужно, чтобы нацелиться на определённое время. Но ты должен признать, что и того, что я изобрёл машину времени, вполне достаточно. Ты не можешь меня упрекнуть в том, что я не изобрёл машину с калибратором. Лучше б тебе промолчать. Так, а теперь запрыгивай, места хватит нам обоим. Поторопись! Время не ждёт. А, может, и ждёт! Ха! Может, меня ждёт всё время, что только есть в мире!

Руперт фыркнул про себя. Хорошо, он залезет в эту коробку вместе с дядей Генри, поглядит, как тот расстроится, когда ничего не произойдёт, а затем пойдёт домой. Он боялся опоздать к обеду. У отца был наработанный маршрут сбора кухонных остатков, и по четвергам он заходил в «Карлсберг». Все любили объедки из «Карлсберга». В основном это были бортики пиццы.

– Поторапливайся, поторапливайся же! – прикрикнул дядя Генри, уже запрыгнувший в картонную коробку. – Я чувствую, что начинается. Я чувствую, как она разогревается. Ты же не хочешь остаться с носом? Так, и куда же мы отправимся? Давай-ка назовём место вслух, и машина времени отправит нас туда. Да, что-то мне подсказывает… Да, Руперт, вот так и работает интуиция. Все великие изобретатели интуитивно чувствуют такие вещи. Мы – люди далеко не заурядные. Мы действуем по наитию. Весь вопрос в том, куда мы хотим отправиться?

– Во времена пещерного человека? – предложил Руперт. Когда он был маленький, они с братьями смотрели «Флинтстоунов». Хотя он в этом ни за что не сознаётся, ему всегда хотелось иметь одну из этих ногоходных машинок.

– Ну уж нет, там мы точно не хотим очутиться, – отрезал дядя Генри. – Динозавры. – Он прикоснулся к носу, чтобы показать, что совершается напряжённая умственная работа. – Я знаю, Живерни. Посмотрим, как Моне рисует кувшинки.

Руперт подумал, что, отправляясь в путешествие во времени, можно было найти занятие поинтереснее, чем разглядывать кувшинки, но это ерунда, поскольку он не верил, что они вообще куда-нибудь отправятся.

– Согласен? – прокричал дядя Генри, взмахнув рукой, словно фокусник, готовый продемонстрировать свой лучший номер.

– Конечно, – терпеливо проговорил Руперт.

Дядя Генри с гонором воздел руки над головой и звучно провозгласил:

– Машина времени, перенеси нас во Францию, в Живерни, посмотреть, как Моне рисует кувшинки.

Что-то зажужжало.

– БЫСТРО! – возопил дядя Генри. – Она сейчас отправится! Запрыгивай!

Ноги у Руперта были не такие длинные, как у дяди Генри, и ему пришлось лезть через бортик картонной коробки. Дядя Генри нагнулся, чтобы втащить Руперта внутрь, но едва он приподнял его, как коробка опрокинулась на бок. Руперт упал плашмя на картон, лицо его уткнулось в колено дяди Генри, а мокрая теннисная туфля упёрлась дяде Генри в поясницу. Это было ужасно неудобно. Тем временем коробка продолжала жужжать и посвистывать. Когда всё стихло, дядя Генри и Руперт переплелись в такой узел, что Руперт не сразу сообразил, где чьи ноги.

– Чувствуешь, как здесь тепло? – выдавил дядя Генри. Его подбородок был вжат в грудь, а рубашка развевалась поверх рта, так что его голос звучал глухо. – Должно быть, это французское лето. О, pain au chocolat![16] О, Елисейские Поля! Parlez-vous, Руперт, parlez-vous?[17]

Дядя Генри медленно отъединил себя от Руперта и выполз из коробки.

– Минуточку, – сказал дядя Генри. – Это не Франция. Это не сто лет тому назад. Это 1970-е. Погляди на клёш, погляди на купальники. Погляди на эти жуткие «огурцы»[18]. Погляди на этих людей. Куда, чёрт дери, забросила нас эта штуковина? Ай, ладно, машина ещё не обкатана, но, по крайней мере, она перенесла нас туда, где тепло. День на пляже, Руперт. Думаю, именно это нам и нужно! Машина знает, что делает. – Дядя Генри снова прижал к носу палец, это был его излюбленный жест, означавший остроту умственного восприятия.

Руперт поспешно выполз и осмотрелся. Он стоял лицом к пляжу, по всей видимости, возле небольшого озера.

– Где мы? – спросил он.

А затем приметил большую вывеску «КОНИ-АЙЛЕНД».

По пляжу бегали люди в купальных костюмах. Тут было несколько колёс обозрения, американские горки и карусель. Повсюду, куда ни глянь, Руперт видел людей, резвившихся в песке, веселившихся в воде, забавлявшихся на аттракционах. Но дядя Генри на эти чудеса не обращал никакого внимания. Он ухватил Руперта за рукав и потянул.

– Пошли, пошли, – настойчиво звал он.

– Куда мы идём? – спросил Руперт, едва поспевая переставлять ноги, пока дядя Генри тащил его – а ведь он хотел лишь немного сориентироваться.

– Найдём променад. Кони-Айленд – это гастрономическая столица Северной Америки, да и вообще мира, мальчик. Я здесь не был со времён моей молодости. С чего начнём? С хот-догов? Яблок в карамели? Сахарной ваты?

– Но где мы? Где это, Кони-Айленд? – спросил Руперт.

– В Нью-Йорке. Полоса воды вон за теми деревьями? Это Атлантический океан!

– Я вижу вдали Атлантический океан? – воскликнул Руперт, круглыми глазами глядя на длинную черту воды, едва различимую за парком развлечений и линией деревьев. Он остановился и уставился на неё, но дядя Генри снова дёрнул его вперёд. Руперт подумал, что океан представлялся ему намного внушительнее. С волнами, маяками и чайками. Это же сильнее напоминало зелёный газон.

– Мистер Риверс, – выдохнул Руперт на бегу. Ему тоже хотелось хот-догов, но его посетила одна мысль.

– Зови меня дядя Генри.

– Дядя Генри, а стоит ли нам оставлять машину времени просто на дороге? Что если она вымокнет?

В эту минуту к ним пружинящим шагом подошёл мускулистый молодой человек и сказал:

– Моя подружка хочет знать, вы что, прибыли сюда в этой коробке? – он указал на машину времени; склонившаяся над коробкой молодая женщина разглядывала её так пристально, словно надеялась увидеть приборный щиток.

– В коробке? – взвизгнул дядя Генри. – Ты рехнулся?

– Ну да, мы входили в ворота, как вдруг вы возникли прямо перед нами. В одно мгновение вас не было, а в следующее вы тут как тут, – сказал молодой человек, выглядевший одновременно смущённым и воинственным. Он пошаркал теннисной туфлей по асфальту.