– Это всем известно, – заметила девушка, восторженно сжимая руку кавалера и постреливая глазами.

– Огайо? – повторил дядя Генри. – Но Кони-Айленд находится в Нью-Йорке. На Атлантическом побережье.

– Только не этот, приятель. Эй, – промолвил молодой человек, взглянув с улыбкой на свою девушку, – этот идиот даже не знает, в каком штате находится.

– Это парк «Кони-Айленд» в Цинциннати, – пояснила молодая женщина. – Ну, знаете, что в Огайо?

– Ах да, – с притворным пониманием проговорил дядя Генри. – Этот Кони-Айленд. Что ж, славный парк. Мы непременно сюда ещё вернёмся, да, Руперт?

Но Руперт стоял, бестолково открыв рот.

– Но это невозможно, – возразила девушка.

– Хе, да эти ребята совсем без понятия, – с восторгом подметил молодой человек. – Сегодня последний день. После сегодняшнего вечера парк закрывается.

– Точно, это целое событие, – добавила девушка. – Вечером будет салют и всё такое.

– Понятно, – бросил дядя Генри, утомившись всезнающей парочкой. – Да, верно, как только вы об этом заговорили, я вспомнил, что читал об этом парке в газете, о том, что он на озере…

– Хо, никогда не встречал такого дурака, – с удивлением протянул молодой человек. – Парк стоит на берегу реки Огайо. Пошли детка, давай уносить ноги. У этого дяди не все дома.

– Он просто необразованный, Фредди, – молвила девушка, ласково улыбнувшись дяде Генри, и они пошли дальше.

– Так, это всё объясняет. Верно они говорят, я и сам заметил, что с водой что-то неладно. Она течёт не перпендикулярно берегу, как на море, а параллельно ему. А это, Руперт, пожалуй, решающий фактор при определении океана или реки. Пусть это послужит тебе уроком – проверяй, в каком направлении течёт вода. И кто мог подумать, что существует два Кони-Айленда? Век живи, век учись. И теперь ясно, куда делась набережная. Не говоря уже о том, почему вдруг видна Франция на другом берегу. Хи-хи! – Дядя Генри принялся кисло смеяться, но осёкся, увидев лицо Руперта.

Руперт сидел на лавочке, весь бледный, и мелко дрожал.

– Руперт, не молчи, что случилось? Ты снова теряешь сознание? Как мне помнится, на Рождество ты выказал этот особый талант.

– Эта парочка… – проговорил Руперт, потрясённо пошатываясь.

Дядя Генри вопросительно кивнул в сторону пары всезнаек, удалявшихся в направлении берега.

– Это мои мама и папа.

– Не глупи, Руперт, – упрекнул дядя Генри. – Они слишком молоды, чтобы иметь десятилетнего сына. Они сами похожи на подростков.

– Ну, вы же сказали, что это 1970-е, – отозвался Руперт.

Дядя Генри остановился и на мгновение задумался.

– Это верно. Да, тогда более или менее сходится.

Он взмахом руки остановил семью с огромными порциями «муравейника», искавшую, где можно сесть и перекусить.

– Ребята, – подозвал их дядя Генри. – Можете сесть на этой лавочке, если скажете нам, какой сейчас год.

– 1971-й, – ответил отец.

– Вставай, Руперт, уступи место этой семье, – велел дядя Генри.

Руперт встал, и семейство расположилось на лавочке; они тут же алчно поднесли стаканчики «муравейников» ко ртам, капая подтаявшим мороженым и шоколадным соусом себе на одежду.

– Ух ты! Легкотня! – заявил один из ребят. – А ещё вопросы у вас есть? Что вы мне дадите, если я скажу, что сейчас сентябрь? Что ещё мы можем выиграть?

– Ничего. Игра закончена, – отрезал дядя Генри. – Кстати говоря, как вам эти муравьиные штуки?

– Без шуток, лучшая инвестиция на свете, – добавила мать.

– Не считая бургеров из карамелизированных яблок в сахарной вате, – присовокупил один из мальчишек. – Они ещё лучше.

– Их больше не делают, – заметила мать. – С тех пор как мужчина, евший такой, свалился с сердечным приступом. Об этом писали в газетах. Его семья подала в суд.

Руперт невольно застонал. Ну конечно, он опоздал попробовать бургер из карамелизированного яблока в сахарной вате. Он и порознь-то из всего этого ел только яблоко, но за сегодняшний день повидал немало людей, которые ели или одно, или другое, а вместе это наверняка пища богов.

– Пошли, – раздражённо зашипел дядя Генри. – Не порть этим милым людям аппетит, ты им сейчас туфли слюной закапаешь. И перестань мычать, как дохлая корова. Сколько тебе повторять, коли тебе охота быть худышкой, будь жизнерадостным худышкой.

– Вы никогда мне этого не говорили, – немного растерянно пробормотал Руперт, пока дядя Генри тащил его прочь. – Куда мы теперь?

– Я думал, это очевидно. Мы пойдём за твоими родителями и подождём, пока не подвернётся возможность.

– Возможность чего? – переспросил Руперт. Он знал своих родителей уже одиннадцать лет, но и придумать не мог, какую возможность они могут предоставить кому бы то ни было.

– Стибрить у твоего отца бумажник.

– Мы обворуем моего отца? – испуганно вскрикнул Руперт.

– Чепуха, думай об этом как о займе, – отозвался дядя Генри. – Бога ради, это же твой отец.

Логика показалась Руперту крайне сомнительной.

– А что если им нужны деньги?

– Нам тоже нужны деньги, – решительно заявил дядя Генри.

– А что если он увидит меня? – вопросил Руперт. – На лавочке, мне кажется, они меня не заметили.

– Ты смеёшься? Это 1971-й год. Ты даже ещё не родился. Мы украдём у него бумажник, купим еды, чудно проведём время, а затем вернёмся в своё время, словно ничего и не было. Нет ущерба, нет нарушения.

– Мы не можем так поступить! – встревоженно возгласил Руперт. – Учитель читал нам рассказ Рэя Брэдбери, где все эти люди отправились назад во времени, прямо как мы сейчас, и им нельзя было ничего трогать, но один случайно наступил на бабочку, и, когда вернулись в своё время, эта маленькая ошибка поменяла всё.

– Это вымысел! – отмахнулся дядя Генри.

– Но что, если именно это и произойдёт?

– Я не хочу тебя расстраивать, Руперт, но я уже прихлопнул комара, который меня кусал, так что, полагаю, я уже изменил ход истории. Заварил кашу, так не жалей масла.

– Ай, не нравится мне это, – вздохнул Руперт. – Вдруг мы теперь вернёмся в своё время, а нас и не было вовсе?

– Не ной! Неужели ты не хочешь «муравейник»? – поинтересовался дядя Генри, продолжая тащить за собой Руперта.

Родители Руперта обнаружились в очереди на американские горки.

– Превосходно, – обрадовался дядя Генри. – Твой отец и не думает о своём заднем кармане. Всё сработает, как раз, два, три.