— Господин Рябов, а как все произошло? Неужели в егоквартире никого больше не было?

— Не было, конечно. Я на смену в девять заступил и никого невидел.

— Подождите, — прервал его Дронго, — значит, до вас там былдругой дежурный?

— Конечно, другой. Раньше полагалось сутки дежурить и троедома. А нас тогда взяли двоих. И мы вдвоем работали. Сутки дома, сутки — насмене. Правда, платили полтора оклада, но все равно не так много.

— Значит, в доме был и другой консьерж?

— Мой напарник. Андрей Скалбе. Он живет сейчас в Вентспилсе.Андрею тогда было двадцать или чуть больше, он совсем молодым был. И емунравилось там работать. Потом и он ушел, через год или полтора.

— И вы в девять заступили, — напомнил Дронго. — Он сдал вамдежурство и ничего не сказал про посторонних.

— Не было в доме посторонних. Там всего восемь квартир.Иначе он меня предупредил бы, — упрямо повторил Рябов, — и ключи запасные у наслежали, мы их мастерам давали, когда они приезжали на работу. Но они к десятиприходили, а наш жилец, тот самый, который покончил с собой, Краулинь, раньшеприехал. Вежливый был, не задирался. Поздоровался и поднялся по лестнице, дверьсвоими ключами открыл. Потом в квартире остался. И машину рядом с домомоставил, все как обычно. Его секретарь приехала, поднялась, звонила, стучала,он не отвечал. Ко мне спустилась, и мы снова ему домой позвонили. Но он неответил, и тогда мы наверх поднялись. Дверь открыли и его нашли. Она кричатьстала, а я ее сразу послал вниз, звонить в полицию.

— А почему не позвонили из квартиры? — сразу спросил Дронго.

— Как это из квартиры? Я ведь все знаю. Там ничего нельзябыло трогать. Чтобы моих отпечатков не было. Мы ученые, такие вещи хорошознаем. И краской везде пахло, маляры только закончили работу. Я сразу ее внизпослал, а сам к соседям начал стучаться. Хорошо, что соседи еще дома были. Тамна площадке три квартиры были. В одной Кловисы жили. Их отец тоже врачом был. Исын тоже врачом стал. А в другой квартире — семья Березкиных. Жена и сын, емууже шестнадцать стукнуло, в это время дома были. А муж на работу ушел. Ну, онивсе и пришли, чтобы я, значит, один не оставался. Хотя нет. Не так было.Сначала Кловис пришел, а потом Березкины появились. Но они в квартиру невходили. Мать боялась пускать сына к повешенному, говорила, что нельзя насамоубийцу смотреть, мол, нехорошая примета.

— Ясно. А потом приехала полиция?

— Через несколько минут. Они рядом стояли, недалеко от дома.И первыми к нам явились. А потом все остальные. Такое дело громкое было, о немвсе газеты писали. И дамочка, жена, значит, покойного, все не успокаивалась.Ходила в полицию и в прокуратуру, жалобы писала. На всех нас писала, что мы незаметили убийцу, который в дом вошел и ее мужа убил. Ну смех один был. Я самвидел, как он мимо меня прошел и наверх поднялся. И больше никто в дом не входил.А потом его помощница приехала — его секретарь. Тухлое дело было, но меня пятьраз в полицию вызывали.

— И ничего не нашли?

— Ничего, — отмахнулся Рябов. — Вот тогда я и решил, что мнепора уходить. Платят гроши, а требуют следить за каждым, как будто менятелохранителем взяли. И через год мы сюда перебрались, чтобы здесь нормальножить. Только не получилось у нас. Сначала дочь уехала отсюда со своей семьей вэтот Калининград, решила, что там лучше устроится. А потом Лида, жена моя,умерла. Вот теперь я и сижу здесь один, жду, когда меня из моего дома выгонят.

— Вам разве не обещают компенсации? — не выдержав, вмешаласьФешукова.

— Какая компенсация? Дадут тысячу латов и ногой под зад.Говорят, что мой дом дороже не стоит. А какую квартиру я могу купить за тысячулатов? Скамейку в парке, чтобы там умереть?

— Значит, вы переехали десять лет назад? — уточнил Дронго.

— Почти десять. Точнее, девять с половиной.

— И за сколько вы тогда купили этот дом?

— Девять тысяч латов дал, — зло сообщил Рябов, — целоесостояние. Это сейчас шестнадцать тысяч долларов. Можете себе представить? Аони говорят, что меня обманули.

— Представляю. Большие деньги, очень большие. Только я немогу понять, откуда вы их взяли? Ведь вы жили на пенсию, получали гроши,работая консьержем. Откуда вы взяли такую большую сумму? — полюбопытствовалДронго.

Фешукова замерла от ужаса. Она смотрела на сидящего напротивРябова, уже готовая увидеть в нем сообщника убийцы. Но сам старик, похоже, несмутился, он даже разозлился.

— Кто вы такой? Журналист или следователь? Вы должны на моейстороне быть, а такие паскудные вопросы задаете. Нехорошо это, нечестно. — Онтяжело поднялся с дивана. — Не буду я вообще с вами разговаривать! — закричалРябов. — Уходите отсюда! Ничего я больше вам не скажу. — Он замахнулся наДронго палкой.

— Это вы получили деньги за убийство, — с отвращениемпроизнесла Татьяна Фешукова. — Теперь я все понимаю. Вы ничего не сказали проубийцу.

— Не было никакого убийцы! — закричал Рябов. — На улицемашина стояла с полицейскими. Как он мог мимо них пройти? Никакого убийцы небыло. И вы мне такие глупости не говорите. — Он опять поднял палку и кому-топогрозил: — Хотите меня дураком выставить?

— Откуда у вас такие деньги? — спросила Татьяна.

Дронго поднялся, чтобы быть рядом с ней.

— Сама догадайся, — огрызнулся Рябов, — а я тебе не скажу. Иничего больше вам не скажу. Уходите отсюда, иначе собаку на вас спущу.

— Спокойно, — посоветовал Дронго, — не нужно так нервничать.Кажется, я понял, откуда вы взяли деньги. Вы ведь сказали, что дочь уехалаотсюда вместе со своей семьей. А потом умерла ваша жена. Значит, вы переехалисюда вместе со всей своей семьей. В этот дом. Что вы сделали со своей прежнейквартирой?

Рябов обернулся, махнул левой рукой:

— Раз знаешь, зачем спрашиваешь?

— Вы продали квартиру в доме железнодорожников?

— Продал. И получил четырнадцать тысяч латов. Я еще машинутогда купил. «Москвич». Меня за эту машину тоже в полицию вызывали, все времяузнавали, откуда у меня деньги. И следователь такой настырный был. Проверял,как я дом продал и сколько денег получил. Все до единого лата проверил.

Фешукова облегченно вздохнула. Она все поняла.

— Не нужно так нервничать, — посоветовал Дронго, — и темболее ругаться в присутствии дамы.

— Кто ты такой? Следователь? Или журналист?

— Конечно, журналист. Значит, купчая у вас есть? И не нужномне тыкать, я этого не люблю. Татьяна, мы, кажется, можем идти.

— Подождите, я вам мою купчую покажу.