руку, тряхнул:

— Куда?

Она нашлась мгновенно:

— В подвал! Приказ полковника Абир-Тана.

Виссарат мгновение медлил, но разжал пальцы и коротко кивнул — им сейчас было не до нас.

Мы нырнули под плоский хвост корабля. Фира остановилась, оглядываясь. Дым и поднятая пыль застилали все вокруг, но для нас это было только на руку. Она указала направо:

— Туда!

Мы пересекли открытое пространство, кинулись к воротам. Она долго и шумно боролась с засовом, а я озиралась по сторонам, ожидая, что нас вот-вот остановят. Наконец, дверца скрипнула, и мы выбежали на пустырь. Пустились со всех ног. Она крикнула на ходу, указывая левее, на черную щетку деревьев вдали:

— К лесу!

Над головой проносились самолеты, за спиной время от времени бухало так, что ударная волна отзывалась во всем теле. Я не оглядывалась — это было бессмысленно. Знакомый хлесткий удар по ногам. Меня свалило, дернуло. В то же мгновение раздался выстрел. Снова и снова. Натяжение ослабло. Фира склонилась, тряхнула меня за шиворот:

— Вставай!

Я увидела в ее белой руке зажатый пистолет. Кажется, она убила виссарата.

Я с трудом поднялась, посмотрела в сторону ворот, но ничего не видела. Сумерки сгущались, в воздухе стелился дым. Что-то горело.

Мы бежали до тех пор, пока не ворвались в низкий кустарник. Ветки драли чулки. Мы пробирались в самую гущу деревьев. Под ногами вязла влажная земля, усыпанная умершими листьями. Налипала на каблуки, превращаясь в неподъемные кандалы. Я хваталась за шершавые стволы, обдирая ладони.

Здесь была почти непроглядная тьма. Над головой, над паутиной оголяющихся ветвей, загоралось звездами небо. Черное, глубокое. Спокойное. Но все еще доносились редкие звуки бомбежки, и я вздрагивала всем телом. Я все еще не верила, что нам удалось сбежать.

Мы остановились перевести дух. Теперь ощущался ночной холод, пробирало взмокшую спину. Пахло прелой листвой, сыростью. Фира шумно дышала рядом, но я видела лишь ее смутный силуэт среди ветвей. Едва-едва белело лицо под шапочкой черных волос и голые руки. Я повернулась к ней:

— Ты убила его?

— Мне казалось, ты должна сказать «спасибо».

Я лишь кивнула, только потом поняла, что она едва ли это разглядела.

— Спасибо. Почему ты мне помогла?

— Если что-то не устраивает, ты все еще можешь вернуться.

Я промолчала. Ей не нравились мои вопросы.

— Придется идти всю ночь, как можно глубже в лес, как можно дальше.

— Ты знаешь, где наши?

Она все еще шумно дышала:

— На востоке. Но виссараты теперь выдвинутся прямо туда. Нужно идти на север, в обход.

Я молчала, больше не задавала вопросов. Может, потом. Я выпрямилась:

— Пошли.

Мы вновь зашагали в темноте, но мне казалось, что просто ползем со скоростью улитки. Я старалась не думать об этом. Сейчас главным было движение. Отдалиться хотя бы на метр, на дюйм. И двигаться. Постоянно двигаться, чтобы хоть немного согреться. Башмаки быстро напитались сыростью, ноги стыли. Я смотрела на едва различимый впереди силуэт Фиры и панически боялась отстать. Фира… Я на мгновение остановилась, держась за дерево:

— Как твое имя? Настоящее имя?

Она тоже остановилась, мелькнуло светлое пятно лица — она обернулась:

— Розали.

— А мое — Марта.

От этого крошечного жеста в груди потеплело, мы будто стали ближе. Она тяжело вздохнула:

— Я уже полгода не слышала собственное имя, — даже усмехнулась, — будто не мое. Скажи, что мы выберемся. Скажи мне!

Я кивнула, сглатывая:

— Мы выберемся, Розали.

Мы вновь зашагали по ночному лесу, но теперь меня терзало отвратительное паническое чувство. В голове билась одна-единственная мысль: я боялась, что если Нордер-Галь не солгал — проклятая птица найдет меня. Я молилась, чтобы она сгорела вместе с его проклятым кораблем.

Глава 11

Занимался бледный рассвет. Мы шли всю ночь. Молча, сосредоточенно, из последних сил. Я продрогла так, что не чувствовала собственного тела. Ни рук, ни ног. Касалась пальцами древесных стволов, но не ощущала ни шероховатостей, ни холода. Я сама была холодом. Сентябрьские ночи становились промозглыми, а легкое платье лишь прикрывало наготу, но не давало ни капли тепла. Я мечтала о горячей воде, о клубящемся паре. Об обжигающем чае.

Я мечтала о доме. Которого больше нет.

Розали бессильно опустилась на ствол поваленного дерева, пыталась растереть руки, ноги. Шумно задышала, стараясь разогнать по телу тепло. Светало быстро, и я уже отчетливо видела в серой мути ее перепачканное лицо, разодранные чулки, платье в репьях. Лишь прическа так и лежала глянцевой шапочкой, волосинка к волосинке.

Она с усилием утерла щеки тыльной стороной ладони:

— Где-то здесь должна быть деревня.

Я села рядом, сжалась, обхватив колени:

— Откуда ты знаешь?

— Была на картах.

Я покачала головой:

— Но у нас нет карты.

Розали хмыкнула, постучала пальцем по виску:

— Карта здесь. Не слишком подробная, но — здесь.

Я молчала, пытаясь согреть дыханием ладони, но это не помогало, они лишь увлажнялись. Я посмотрела на Розали:

— Я, правда, думала, что тебе хорошо у них.

Она закусила губу, мелко закивала:

— Абир-Тан — неплохой мужик, ласковый. Разве что пьет много… А спьяну такого наговорит… И за десятую часть того, что слышала, пристрелили бы, если б узнали. Но я…— она усмехнулась, сделала характерный жест, будто запирала рот на ключ: — Ни-Ни. Не идиотка же… Так что, мне даже повезло. В сравнении с остальными. Но я из кожи вон лезла, сахаром покрывалась! Даже не ударил ни разу. Но солдатне черт знает что позволяет, считает, имеют право. Я в казармы даже сунуться боялась, чтобы не слышать всего этого. Так что… все было не так уж плохо. Так можно и протянуть…

Я сглотнула, чувствуя, как внутри все покрывается льдом. Я знала эти звуки, знала, о чем она говорит. Розали терла замерзшие ладони о ткань.

— Знаешь, каково быть домашней зверушкой? Приползать по первому зову, когда ему приспичит? А приспичивает, ой, как часто! Не иметь права отказать, даже если разваливаешься на части! Что? — она посмотрела на меня со злой кривой усмешкой. — Не успела еще?

Я покачала головой. Розали отвернулась, будто мой ответ вызвал глубокую досаду:

— Чувствовала себя подстилкой, дрянью. Особенно когда мне впрямь было хорошо с ним. А было… Было! — она почти выкрикнула. — Ненавижу себя за это! Думала, сдохну, пока не научилась наиром управлять. Так стало проще.

Я едва не