Они видели, как чародей довольно заулыбался, раскинул руки в широком жесте.

– Гнур, – сказал он громко и с оттенком злорадства, – только без зависти, только без зависти!..

Гнур запротестовал:

– Чего бы я стал завидовать…

Он осекся, а чародей сказал с самодовольством:

– Это последний Хранитель. С тем осколком, что у него, Талисман будет служить в полную мощь!.. Конечно, когда наберет магию.

– Кто он?

– Птеринг, – ответил чародей с некой двусмысленной улыбкой. – Это птеринг… Правда, не думалось, что кто-то из них… гм… Хоть им сверху видно все, а их зрению любой орел позавидует.

Птеринг показался Хранителям еще удивительнее тахаша. Тахаш одинок, мог жить среди людей, и частенько жил там, мало чем от них отличаясь, люди тоже разные, но птеринг…

Высокий, на полголовы выше Лотера, худой, быстрый и с круглыми глазами, а когда отбросил на спину капюшон, все увидели перья и красный мясистый гребень от лба до затылка.

Голова в один слой плотно покрыта перьями, только крепкий птичий клюв и подбородок остались чистыми, а нежный белый пух укрывает даже щеки. От шеи до земли в длинном плаще, но, судя по тонкой ткани, защищен достаточно крупными и плотно прилегающими перьями, что спасают не только от ветра, но и от холода.

От дальних предков сохранил в себе крепкий птичий клюв, круглые глаза, но не по обе стороны головы, как у большинства птиц, но и не оба впереди, как у сов, а нечто среднее: глаза широко расставлены и чуть смещены в стороны, так что обзор у такого бойца очень хорош, не видит разве что за спиной, такое доступно только зайцам да вальдшнепам.

Он чуть наклонил голову и произнес резким щелкающим голосом:

– Керкегор!.. Меня зовут Керкегор… Рад сотрудничеству!

Каонэль сказала нарочно милым эльфийским голоском:

– Мы тоже рады. Вам прием может показаться холодным, но ожидаем завтра нападения на недостроенную еще Цитадель, потому… несколько взволнованы.

– Мы ее защитим, – заявил Керкегор воинственно. – А где Цитадель?

Лотер сказал зло:

– Видите? Исполинскую кочку Теонарда, закрывающую полмира, даже не заметил.

– Подумаешь, – ответил Страг. – Петухам, наверное, привычнее на ветке? Вот пусть порхает к Каонэль.

Лотер хмыкнул, указал взглядом на эльфийку, что вместе с Селиной что-то очень живо обсуждают с гарпией и горгоной.

– Женщины… Кто сказал, что бывают разные? Посмотри на них! Ты замечаешь между ними разницу? Вот и я не вижу.

– О, – сказал Керкегор бодрым голосом, – это даже лучше, чем я ожидал…

Он быстрыми шагами направился в сторону собравшихся вокруг Каонэль женщин и рассматривающих его во все глаза, а Лотер сказал саркастически:

– Как вижу, Тарнат от зависти готов сам обрасти перьями…

– Хотелось бы на такое посмотреть, – пробормотал Гнур.

– Может, как-нибудь в перьях вываляем?

– Если сперва обмажем медом… Тарнат в них будет еще важнее.

А чародей проводил птеринга долгим взглядом, в котором неудовольствие странно смешалось с восхищением.

– Удивительный народ, – сказал он. – Живут на вершинах гор, куда не добраться ни зверям, ни людям. Издавна посматривают на то, что внизу, много знают как о людях, так и о других расах…

– На вершинах гор у них и гнездилища? – спросил Страг.

Чародей кивнул.

– Не совсем на вершинах, но близко. Там достаточно пещер, но птеринги устаивают гнездилища, как ты и говоришь, и на открытых небу местах. Хотя это давно уже не гнездилища, а просторные и уютные жилища.

Страг пнул камешек у носка и сказал медленно:

– Это тролли да гоблины не доберутся, как и гномы… а люди сумеют.

– Птеринги не выносят чужих рядом, – предупредил чародей.

– Придется выносить, – обронил Страг меланхолично. – Или не жить. Люди, как тут все твердят, не мудрые гоблины. Мы молодая раса… А это значит, у нас все просто.

– И быстро, – добавил Виллейн с иронией. – Без мудрствований.

– Мудрствования, – согласился Страг, – шаг к увяданию.

Теонард отступил от входа вовнутрь башни, его гостья проплыла мимо, почти не касаясь пола. Она подняла на арбалетчика тяжелый, как гора, взгляд. Тот сглотнул, но сделал вид, что совершенно не страшится новой Хранительницы.

– Нижний этаж заняли Страг и Лотер, – предупредил он. – Так что нам лучше подняться вверх.

– Прекрасно, – ответила банши, – обожаю старинные башни, винтовые лестницы, заросшие паутиной, потайные переходы…

Утром третьего дня почти все проснулись на рассвете, стянулись на площадку между башней Теонарда и деревом Каонэль, Страг быстро и умело развел костер, горгулья ненадолго отлучилась, а когда на землю упала плотная тень, быстро вырастающая в размерах, Страг сразу крикнул:

– Бросай сюда!.. Гнур, покажи, как гоблины разделывают добычу!

Аэлло сказала задиристо:

– Подумаешь!.. Я могу и быстрее.

Буквально через пять минут она вернулась из леса с косулей в когтях, но все равно горгулья, хоть и пробыла в лесу дольше, принесла двух молодых и упитанных оленей, что признали несколько более ценным вкладом в сытный завтрак.

– Может быть, – сказала Каонэль с надеждой в голосе, – они не такие злые, как нам показались?.. Может быть, вообще проедут мимо, нас не тронут?

Тарнат буркнул:

– Обожаю красивых женщин. С ними чувствую себя таким гигантом мудрости!

– Ну вот и хорошо, – сказала Каонэль слишком уж кротко, – защищать нас будете, такие могучие и сильные!

Лотер покосился на нее с подозрением, эльфийка совсем недавно дралась яростно и самоотверженно, не отступая, а противниками были не какие-то вшивые кочевые дикари, а могучие огнетролли, но промолчал, – у женщин в их куда более богатом, чем у мужчин, оружейном арсенале есть еще и лесть, хитрости, умение прикинуться беззащитными овечками.

Место вчерашнего костра покрыто толстым одеялом пепла, тахаш дунул так, что взвилось целое облако и унеслось в сторону леса, а он высыпал в середину целых ворох сухих сучьев.

– Мне сон не нужен, – сказал он кратко. – А вот огонь…

Костер разгорелся жаркий и длинный, а когда закончили разделывать туши, поленья распались на багровые угли. Тарнат, гордясь умением работать с огнем, голыми руками выловил догорающие сучки, что дымками портят прекрасную картину пурпурного и такого бугристо-прекрасного ковра углей, небрежно отбросил в сторону.

– Готово!

Теонард и Страг первыми воткнули в землю прутики с нанизанными ломтями мяса, амазонки сделали то же самое, только Аэлло и горгулья смотрели с презрительным интересом, – гораздо проще любого зверька ухватить и пожирать его еще живую трепыхающуюся плоть.