Настоятельница Хильда согласилась, хотя явно была недовольна тем, что вынуждена пойти против своего молодого родича, да еще прилюдно.

— Это пустая трата времени. — Альфрит дал выход раздражению. — Ирландка была убита одним из своих соотечественников. Чем быстрее эта новость будет объявлена, тем лучше. По крайней мере, это прекратит слухи и ложные обвинения в том, что ее убили, чтобы не дать выступить на диспуте на стороне Рима.

— Если это правда, об этом будет объявлено, — заверила его Фидельма. — Но прежде нужно установить, правда ли это.

— Не можешь ли ты, — поспешил вставить брат Эадульф, увидев, что королевич саксов нахмурился, — сообщить нам, кто свидетельствует против этого человека и как случилось, что его арестовали?

Альфрит колебался.

— Один из моих танов, Вульфрик, слышал, как этот человек похвалялся на рынке, будто-де предсказал смерть Этайн. Он нашел трех человек, которые готовы поклясться, что слышали, как нищий заявил об этом, прежде чем стало известно о смерти настоятельницы. Вульфрик стережет этого узника, и сейчас идут приготовления к сожжению его на костре за то, что он посмел насмехаться над законами Господа нашего, оглашая зловещие предсказания.

Фидельма внимательно посмотрела на Альфрита из Дейры.

— Ты уже приговорил этого человека, не выслушав его?

— Я выслушал его и приговорил его к смерти на костре! — бросил Альфрит.

Сестра Фидельма раскрыла рот, чтобы возразить, но тут вмешался Эадульф.

— Это соответствует нашим обычаям и закону, сестра Фидельма, — поспешно сообщил он.

Глаза у Фидельмы были холодные.

— Тот самый Вульфрик? — медленно и тихо проговорила она. — Я уже встречалась с Вульфриком из Фрихопа по дороге сюда. Вульфрик, тан Фрихопа, который повесил одного из братии Колумбы на придорожном дереве по одной только причине — ради собственного удовольствия. Он готов свидетельствовать против любого, кто принадлежит к нашему народу и церкви.

Глаза у Альфрита округлились, рот раскрылся, но ни звука не было слышно — он оторопел от ее дерзости.

Настоятельница Хильда взволнованно поднялась со скамьи. Даже у брата Эадульфа вид был удивленный.

— Сестра Фидельма! — Хильда первой оправилась от удивления, вызванного намеком, прозвучавшим в ее словах, и проговорила резко: — Я знаю, что ты почувствовала, увидев мертвое тело брата Эльфрика из Линдисфарна, но я уже говорила тебе, это дело расследуется.

— Именно так. — Ответ Фидельмы звучал столь же резко. — И расследование это имеет отношение к надежности Вульфрика в качестве свидетеля. Тана Фрихопа вряд ли можно признать беспристрастным свидетелем в этом деле. Ты говорил о трех других. Независимы ли они или этот тан принудил их угрозой или подкупил?

Лицо Альфрита исказила ярость.

— Я не останусь здесь, чтобы меня оскорбляла какая-то… женщина, не важно, каково ее положение, — бросил он. — Не будь она под защитой моего отца, за такое оскорбление я бы велел ее выпороть. И коль скоро это зависит от меня, клянусь, этот нищий будет сожжен на костре завтра на рассвете.

— И не важно, виновен он или невиновен? — пылко возразила Фидельма.

— Он виновен.

— Господин. — Спокойный голос Эадульфа остановил короля Дейры в полушаге от двери. — Господин, возможно, все так, как ты сказал — нищий виновен. Но нам следует довести до конца наше расследование, ибо здесь многое неясно. Такова воля короля, твоего отца. Внимание всего христианского мира устремлено на это маленькое аббатство Витби, и многое поставлено на кон. Вина должна быть установлена и доказана несомненно, иначе может случиться, что война погубит королевство и тень кровавых крыл ее ворона накроет не одну только Нортумбрию. А мы присягнули и поклялись подчиняться королю, твоему отцу. — Последнюю фразу он произнес особенно веско.

Альфрит остановился и посмотрел на брата Эадульфа, потом на настоятельницу Хильду, на этот раз нарочито не обращая внимания на сестру Фидельму.

— До завтрашнего рассвета ты должен доказать, что нищий совершенно не виновен… либо он будет сожжен на костре. И поостерегитесь этой женщины. — Он кивнул в сторону Фидельмы, не глядя на нее. — Есть предел, которого я не позволю переступить.

И дверь захлопнулась за рослым сыном Освиу.

Настоятельница Хильда с упреком посмотрела на Фидельму.

— Сестра, ты, кажется, забываешь, что ты уже не у себя на родине. Наши обычаи и законы — иные.

Сестра Фидельма склонила голову.

— Я постараюсь не забывать об этом и надеюсь, что брат Эадульф даст мне совет, когда я буду неправа. Однако моя первейшая цель — добыть правду касательно этого дела, а правде следует служить больше, чем королевичам.

Настоятельница глубоко вздохнула.

— Я сообщу королю Освиу о таком повороте событий, а вы пока продолжайте расследование. Но помните, что Альфрит — король Дейры, земли, на которой находится этот монастырь, а слово короля — закон.

В коридоре брат Эадульф остановился и улыбнулся Фидельме, как будто даже с восхищением.

— Настоятельница Хильда права, сестра. Ты немногого сможешь добиться от наших правителей-саксов, если будешь говорить с ними непочтительно. Я знаю, в Ирландии все обстоит по-другому, но сейчас ты в Нортумбрии. Тем не менее ты заставила молодого Альфрита кое о чем задуматься. А он, похоже, весьма мстительный юноша, так что мне придется позаботиться о тебе.

Фидельма поймала себя на том, что улыбается.

— А ты должен предостеречь меня, когда я стану делать что-то не так, брат Эадульф. Однако возлюбить человека, подобного Альфриту, дело трудное.

— Короли и королевичи садятся на троны не для того, чтобы их любили, — ответил Эадульф. — Каков твой следующий шаг?

— Увидеть нищего, — тут же ответила она. — Что ты предпочитаешь, Эадульф: отправиться к лекарю, чтобы узнать, что он обнаружил, или пойти со мной?

— Полагаю, моя помощь может понадобиться тебе. — Эадульф говорил серьезно. — Я не доверяю Альфриту.

Однако случилось так: они встретили сестру Ательсвит, которая и сообщила им, что брат Эдгар уже осмотрел тело и не нашел ничего, кроме очевидного, после чего тело унесли в катакомбы монастыря для захоронения.

Именно сестра Ательсвит провела их вниз, в монастырскую усыпальницу, или hypogeum, как именовала она обширные подвалы монастыря. Колодец с винтовой каменной лестницей привел их на вымощенную камнем площадку, расположенную двадцатью футами ниже уровня монастырского пола, от которой во все стороны шли проходы, ведущие к помещениям, похожим на пещеры с высокими сводчатыми потолками. Масляную лампу их провожатая зажгла еще наверху лестницы и теперь, освещая путь, провела их по заплесневелым проходам до катакомб, где в рядах каменных саркофагов покоились тела усопших насельников монастыря. Здесь витал запах смерти, странный и невыразимый.