— Это в точности соответствует времени, когда сестра принесла эту весть настоятельнице Хильде, — подтвердил Эадульф.

— Да, — согласилась Фидельма, — я тоже тому свидетель. Но ты, сестра Ательсвит, ты ничего не трогала? В келье Этайн все осталось так, как было?

Domina кивнула.

— Я ничего не трогала.

Сестра Фидельма задумчиво покусывала губу.

— Ну что же, тени удлиняются. Полагаю, нам следует направить наши стопы обратно в монастырь, — сказала она после недолгого молчания. — Нам нужно отыскать этого священника, Агато, и послушать, что он скажет.

А навстречу им от монастырских ворот в густеющих сумерках уже поспешал какой-то человек. То был один из братьев, приземистый молодой человек с лицом как полная луна.

— Ах, брат, ах, сестры! Настоятельница Хильда послала меня немедля отыскать вас.

Он остановился на миг, чтобы перевести дух.

— Ну? — поторопила его Фидельма.

— Я должен сообщить вам, что убийца настоятельницы Этайн найден и посажен в монастыре под надежный затвор.

Фидельма вошла в покой настоятельницы Хильды, Эадульф за ней по пятам. Настоятельница сидела. Перед ней стоял высокий молодой человек, белокурый и с шрамом на лице. Фидельма сразу же узнала его — это был тот самый человек, которого брат Торон в храме назвал сыном Освиу, Альфритом. Увидев его вблизи, она тут же подумала, что шрам этот ему очень идет, ибо лицо его, хотя и красивое, почему-то кажется жестоким — может быть, потому, что губы у него тонкие и насмешливые, а взгляд льдисто-голубых глаз холодный и безжизненный.

— Это Альфрит из Дейры, — сообщила настоятельница.

Брат Эадульф тут же низко поклонился по обычаю саксов, ибо так приветствуют саксы своих королевичей, но Фидельма, спины не согнув, только едва кивнула в знак почтения. Она поступила бы так же, встреться ей какой-нибудь властитель, не исключая даже самого верховного короля.

Альфрит, сын Освиу, бросил на сестру Фидельму короткий безразличный взгляд, а потом обратился к брату Эадульфу на языке саксов. Фидельма немного понимала этот язык, но говорил он слишком быстро и с таким произношением, что она не поняла ни слова. Она подняла руку и прервала престолонаследника Нортумбрии.

— Было бы лучше, — проговорила она на латыни, — если бы мы прибегли к языку, общему для всех нас. Я не владею языком саксов. Если мы не будем говорить на одном языке, в таком случае, Эадульф, тебе придется переводить.

Альфрит прервал свою речь, раздраженно хмыкнув. Настоятельница Хильда опустила голову, пряча улыбку.

— Поскольку Альфрит не говорит по-латыни, я предлагаю ирландский, ибо все мы им владеем, — проговорила она по-ирландски.

Альфрит обратился к Фидельме. Брови его были насуплены.

— Я немного знаю ирландский. Меня обучили монахи Колумбы, когда принесли христианское учение в эту землю. Если ты не знаешь языка саксов, я буду говорить на этом языке. — Говорил он медленно и с сильным акцентом, но вполне правильно.

Фидельма жестом предложила ему продолжать. К ее неудовольствию, он повернулся к Эадульфу и продолжил разговор, обращаясь к нему:

— Нет никакой надобности в дальнейшем расследовании. Мы посадили преступника под замок.

Брат Эадульф собрался было ответить, но снова вмешалась сестра Фидельма:

— Сообщат ли нам, кто преступник?

Альфрит удивленно нахмурился. У саксов женщины знают свое место. Но у него был кое-какой опыт касательно дерзости ирландок, и он знал от своей приемной матери, Фин, кое-что об их надменности, проистекающей от сознания равенства с мужчинами. Колкость вертелась у него на языке, но королевич смолчал, лишь глаза его сузились, когда он посмотрел на Фидельму.

— Разумеется. Некий нищий из Ирландии. Некто по имени Канна, сын Канны.

Фидельма вопросительно подняла бровь.

— Как его обнаружили?

Брат Эадульф смутился, услышав некий вызов в голосе напарницы. Он привык к манерам ирландских женщин на их родине, однако его смущало таковое поведение среди его народа.

— Обнаружили его довольно просто, — холодно ответил Альфрит. — Этот человек шатался по округе, предсказывая время и день смерти настоятельницы Этайн. Он либо великий колдун, либо убийца. Как христианский король, преданный Риму, — сказал он нарочито твердо, — я не верю в колдовство. Стало быть, единственным способом в точности предсказать день и час смерти настоятельницы было совершить преступление самому.

Эадульф медленно кивал, соглашаясь с этими доводами, но Фидельма скептически улыбалась, слушая королевича саксов.

— Есть ли свидетели того, что он предсказал точный час и как умрет настоятельница Этайн?

Альфрит указал, чуть-чуть слишком подчеркнуто, на настоятельницу Хильду.

— Свидетель есть, и свидетель безупречный.

Сестра Фидельма повернулась к настоятельнице.

Та слегка смутилась.

— Правда состоит в том, что вчера утром этого нищего привели ко мне, и он предсказал, что в этот день прольется кровь.

— Он говорил об этом подробно?

Альфрит раздраженно зашипел, когда Хильда покачала головой.

— По правде говоря, он сказал только, что кровь прольется в тот день, когда солнце затмится на небе. Один ученый брат с Ионы сказал мне, что это небесное явление действительно произойдет в тот самый день ближе к вечеру, когда луна пройдет между нами и солнцем.

На лице Фидельмы выразилось еще большее сомнение.

— Но говорил ли он о настоятельнице Этайн и о точном времени? — не унималась она.

— Мне — нет… — начала Хильда.

— Но есть другие свидетели, которые клянутся, что он говорил им об этом, — вмешался Альфрит. — Зачем мы теряем время? Ты сомневаешься в моем слове?

Сестра Фидельма повернулась к саксу с обезоруживающей улыбкой. Только внимательный взгляд мог бы определить, что улыбка эта напускная.

— Твое слово не есть свидетельство в законном смысле, Альфрит из Дейры. Даже по законам саксов нужен непосредственный очевидец преступления, а не только слухи и догадки. Насколько я понимаю, ты просто сообщаешь то, что кто-то сказал тебе. Ты не слышал слов этого человека сам.

Лицо Альфрита побагровело от обиды.

И тут наконец заговорил брат Эадульф:

— Сестра Фидельма права. Твое слово не может быть принято в расчет, поскольку ты не очевидец и не можешь давать показания о речах этого человека.

Фидельма постаралась скрыть удивление, вызванное поддержкой монаха-сакса. Она снова обратилась к настоятельнице Хильде:

— То, что у нас появился подозреваемый, не отменяет порученного нам расследования, мать настоятельница. Это верно?