– Играл во что?

– В подпольный покер.

Я навострила уши.

– Суперэксклюзивное мероприятие. Нужно персональное приглашение и специальный пропуск.

Я хихикнула про себя по поводу специального пропуска. Ну уж придумали.

– Ты серьезно?

– Никто не знает, где они играют. Никто из тех, кто играет, не рассказывает. Но все знают об игре. И все туда хотят попасть.

– А кто хозяин игры, как нам туда попасть?

– Какая-то девица. Она контролирует списки.

И тут меня осенило, как я могу получить все, что хочу. Все, с жалостью к себе, с чувством собственной неполноценности покончено, ключ у меня в руках – доступ к крупным сделкам, к съемкам, к слияниям и поглощениям… Пределов не существует. Просто мне нужно продолжать питать игру хорошей, свежей кровью. И продумывать вперед, кем заполнять десять драгоценных мест. Первостепенным делом был набор на игру, и хотя я не полностью контролировала список, существовало представление, что я играю эту роль. За сотни часов наблюдений за игроками я научилась блефовать. Тут не было никаких сомнений.

Я поставила бокал с шампанским и направилась к этим двоим.

– Не могла не подслушать вас, – начала я.

Они перемигнулись, пытаясь понять, заслуживаю ли я любезности.

– Я Молли Блум, я провожу игру, о которой вы говорили. Если вы дадите мне свои карточки, я свяжусь с вами насчет свободных мест.

И внезапно эти два могущественных человека принялись рыскать как ненормальные по карманам в поисках карточек.

Последовал шквал вопросов:

– А кто играет? Где вы играете? Когда следующая игра?

Я оставалась невозмутимой и недоступной.

– Я позвоню, обещаю.

Мы пожали руки, и я неторопливо удалилась, чувствуя на себе их взгляды.

Приближалось Рождество, и мне вдруг пришло в голову, что я целых два года не была дома. Мой рабочий график был невероятно напряженным, я разрывалась между растущими требованиями Рейрдона и игрой. Маячащий на горизонте жилищный кризис уже нанес тяжелый урон по рынку недвижимости. В состоянии стресса Рейрдон был еще более тяжелым, чем обычно. Я находилась рядом с ним каждый день и нередко ощущала себя его боксерской грушей. У меня уже выработалась привычка постоянно нервничать, не досыпать и, по сути, жить в страхе потерять все. В моей жизни не было вообще никакой стабильности, я полностью зависела от капризов Рейрдона. Не приходилось сомневаться, что, если, по его мнению, игра больше не отвечает его интересам, он положит ей конец. Весь год я старалась постепенно внедриться в жизнь игроков, стать незаменимой и универсальной девочкой на побегушках по всем их поручениям, как в игре, так и во всем остальном. Для меня это означало обслуживать пятнадцать рейрдонов сразу, но я не роптала. На той Оскаровской вечеринке я преодолела свою застенчивость в отношении успешных и знаменитых или что там еще делает их золотыми слитками на нашем столе.

Несмотря на то что я преодолела свои страхи, мне было по-прежнему нелегко подобрать нужных участников для игры. Во-первых, я должна была быть очень сдержанной и осмотрительной. Во-вторых, я должна была удостовериться, что у игрока действительно есть деньги, о которых он заявляет (если бы вы знали, сколько в Лос-Анджелесе людей за рулем «феррари» и в инкрустированных бриллиантами часах, но без денег или других активов, вы бы ужаснулись). В-третьих, я должна была убедиться, что они не слишком хорошие игроки, и, наконец, я должна была проверить, что наши высокомерные, разборчивые элитные снобы из основной группы одобрят их кандидатуры. Вначале я умудрялась набрать много «рыбы», то есть плохих игроков, в покерной терминологии. Первый вечер, когда они играли, я сидела в страшном напряжении, надеясь, что моя рыба проиграет, что все пройдет мирно и что остальным они понравятся. А потом, если они действительно проигрывали, я напряженно ожидала, когда они заплатят. Все наши постоянные игроки действительно относились ко мне с симпатией, обращались со мной уважительно и разрешали мне управлять их деньгами. Я не могла обмануть их доверие.

Рейрдона, с другой стороны, мне становилось все труднее расположить, несмотря на то что я очень старалась. Я по-прежнему должна была каждый день доказывать ему, на что способна. Он жестко относился ко мне, хотя в глубине души верил в меня. Я не уезжала домой, потому что знала, что он воспримет мое желание увидеть семью как признак слабости, а мне было прекрасно известно, что Рейрдон думает о слабых. Но в этом году я решила рискнуть. Рейрдон сказал, что ничего не имеет против. Я знала, что это не так, но предпочла ему поверить – я считала, что заслужила отдых.

Я улетела в канун Рождества, и мама встретила меня в аэропорту и повезла прямо в Миссию спасения Денвера. У нас была семейная традиция – по праздникам раздавать обеды бездомным. Но теперь я относилась ко всему этому как-то по-другому. Я все еще страдала от жалости к бездомным в ночлежках, но при этом во мне появилась какая-то отстраненность. Весь вечер я проверяла сообщения в телефоне.

– Солнышко, ну почему бы тебе не отложить на некоторое время эту вещь? – сказала наконец мама, имея в виду телефон.

Она была права. Я оставила телефон в машине и попыталась сосредоточиться на происходящем. Впервые с тех пор, как я начала работать у Рейрдона, я выпустила телефон из рук дольше чем на минуту. Обычно я в буквальном смысле спала с ним в обнимку.

Когда мы снова сели в машину, я увидела на экране пять пропущенных звонков и несколько новых сообщений. Внутри у меня все перевернулась и засосало под ложечкой от знакомого беспокойства. Рейрдон был в ярости по поводу всего вообще. Телевизор не работал. Я неправильно его подключила. В офисе накопился миллион всяких дел, я ничего не сделала. Нужно забронировать несколько ресторанов, и я должна связаться с одной из бригад застройщиков, и почему, черт побери, я не отвечаю на телефон? Я позвонила в Comcast и получила подтверждение, что у них какие-то проблемы и что вся зона осталась без телевидения. Я перезвонила Рейрдону и передала ему сообщение. Но он не хотел слышать разумные объяснения. Он хотел кого-нибудь наказать. Поэтому он орал и бранился, а я в это время садилась в машину вместе с мамой и братьями. Они слышали все его злобные тирады. Сказать, что я чувствовала себя неловко, значило не сказать ничего.

– Получишь еще один штраф!

Рейрдон в последнее время взял моду штрафовать меня, когда я не делала что-то «как надо». Хуже всего было то, что он больше не платил мне за работу на его компанию. Когда игра только началась, моя зарплата уменьшилась, несмотря на то что рабочий день стал гораздо длиннее. Когда мои чаевые стали расти, он перестал платить мне зарплату. Поэтому, когда Рейрдон штрафовал меня, это не было урезанием моей зарплаты. Это означало, что он попросту залезал ко мне в карман.

Рейрдон недавно переехал в новый дом и вплоть до моего отъезда заставлял меня до полуночи каждый вечер упаковывать и распаковывать коробки. По-видимому, я не очень хорошо упаковала мраморные полки, которые предыдущий хозяин дома хотел забрать с собой.