С оружием в руках я чувствовал себя дураком вдвойне: не надо было отказываться от него при выезде в школу, уповая на Закон о Возмездии, а главное, дело принимало иной оборот. Многозарядная трещотка в моих руках так и взывала к силовым акциям.

Что ж, подумал я, если меня и пристрелят, то хоть паду с оружием в руках. При исполнении. Я чуть не выругался вслух от раздражения на самого себя. Напыщенный дурак, на кой черт тебе оружие! Если им понадобится быстро с тобой покончить, то они подвезут минометы и перекроют ущелье. Славно порезвятся, а заодно и технику опробуют.

Подросток очухался и теперь жег меня ненавидящими глазами.

— Если пикнешь, уложу на месте, — прошипел я, погрозил зачем-то пальцем и стал продираться сквозь кусты к реке.

Тропинка шла к полигону, директор что-то говорил о ней, идет она от школы и тянется через все ущелье.

Едва я отошел на несколько шагов, как юный негодяй заорал диким голосом: «Сюда, Пит, Хачи, скорей сюда!» У меня хватило здравого смысла не возвращаться, хотя пара оплеух привела бы крикуна в чувство. Я прибавил ходу и свернул вправо.

Идти было трудно. Податливая масса раскисших листьев вязко пружинила. Скользко. Я мог в любую минуту кувыркнуться с пяти-шести метров вниз, на камни, вылезшие из воды.

Послышались возбужденные голоса, по камням зацокали пули. Я метнулся вперед, но тут же сошел с тропы и полез наверх. Они кинутся по тропе, а я залягу наверху и пережду.

Сумерки сгустились, но видимость в ущелье еще хорошая, солнце снизу подсвечивало облака. Темное небо и странно белеющие облака, словно приклеенные.

Голоса и стрельба остались внизу. Я прислонился к дереву и перевел дыхание. Здесь кончался кустарник, за ним стояли редкие тощие березы на открытом пространстве, а метрах в тридцати начинались скалы.

Я добрался до скал и, прижавшись к нагретому за день камню, застонал от блаженства. Тепло…

В скалах были широкие расщелины. Хорошее убежище. Отсюда была видна противоположная сторона ущелья, заметны искореженные, разбитые в щепу деревья, большие черные проплешины.

Нашли место для полигона, злобно думал я, протискиваясь между глыбами. Я ободрал руку, но пролез в колодец, образованный рухнувшими сверху огромными камнями. Здесь было темнее, чем снаружи, но сквозь щели можно еще разглядеть кустарник внизу и подходы к расщелине.

За длинным обломком я обнаружил углубление, в котором и разместился. «Дюрандаль» жал мне бок, я выставил его перед собой. Получилась отличная стрелковая ячейка. Если полезут в щель, то по одному можно перебить батальон пехоты. Но не воевать же с детьми?! Правда, детки уж больно способные. Ну а как же, не просто сопливые пацаны, а высоко ценящееся в обитаемой Вселенной пушечное мясо.

Если бы пушечное мясо, затосковал я, если бы они были жертвами обмана! Так ведь нет, они знают, на что их специально и со вкусом натаскивают. Не удивлюсь, если кроме лекций по искусству им и литературу соответствующую тщательно подбирают, стишки на ночь читают про мужество и отвагу. Не пушечное мясо, а кровь и плоть войны, единственная убивающая сила, пользующаяся большим спросом. Золотари и вышибалы нужны всем! Но как нас встретят в космосе? Брезгливо зажав носы или что там у них. Космос… Да кто рискнет пустить нас дальше Луны, нас, убийц по призванию?

А кто сможет нас остановить, мелькнула горделивая мыслишка, но тут же сам понял — кто! Им объяснят, что надо! Во имя нашего же блага. Лучшие надзиратели — это бывшие рабы.

Мысли пошли по кругу, я устал, ноги страшно ныли, спину ломило. Жаль, что эфетол остался в портфеле. И ночную приставку я легкомысленно переложил туда. Все нескладно, все наперекосяк.

С Джеджером и то не успел разобраться. Из-за него и посыпалась труха, но что с ним тогда случилось, так и осталось непонятным.

Почему он удрал из школы, на что намекал, говоря об изоляторе? Как его сумели так быстро забрать? Что с ним было — нервный срыв? А сейчас поправился и вышел на охоту для укрепления нервов. Лучшее средство от бессонницы — охота на человека!

И с директором тоже непонятно. То ли сам обманывает, то ли его обманывают. Издевался он надо мной или действительно звал в союзники? Возможно, он здесь в одиночку пытается что-то делать. Может, он помешался от ненависти к курии. Мало ли какие у него личные счеты. Вот и решил одну нечисть натравить на другую и не заметил, как попал в жернова. Но это всего лишь мои домыслы.

Лежать на камнях было неудобно. Я встал, несколько раз присел, разминаясь, и снова вернулся на место. Возникла мысль о рывке наверх, к дороге, но я эту мысль благоразумно подавил.

Время от времени я поглядывал вниз, а когда уже решил, что они убрались отсюда, кусты зашевелились, из них вылезли две фигуры, а за ними еще две. От досады я стукнул кулаком по камню!

Они медленно пошли вдоль зарослей, потом начали карабкаться вверх. Вскоре их голоса раздались возле моего убежища. Я прижался к камню, подтянув к себе «дюрандаль».

— Глянь-ка, Пит! — сказал ломающийся голос.

— Ого, а вот еще!

Следы! Я же шлепал по грязи и мокрой земле, а здесь сухой камень. Надо же так развинтиться!

— Куда он делся? — спросил первый.

— Никуда не денется! — уверенно отозвался Пит и крикнул: — Давай сюда!

Подошли еще двое и встали перед лазом. Из моего убежища можно было разглядеть всех преследователей.

— Надо эту дыру проверить, — сказал один из них, тыча пальцем в мою сторону.

— Так ведь он вроде туда полез, — возразил первый, вглядываясь себе под ноги и указывая куда-то вбок.

Я затаил дыхание. Если заметят, пристрелят как куропатку.

— Здесь его нет! — гулко раздался голос рядом, а потом уже снаружи: — Может, его внизу зацепило, надо пройтись!

Пройдись, пройдись, ну, давай, взмолился я, мне бы еще минут двадцать или даже десять, темно уже.

— А следы?

— Не поймешь, вроде он снова вниз пошел. Или наверху засел?

— Переждем, — сказал молчавший до сих пор подросток. — Ночью никуда не денется, а утром мимо нас полезет. На дороге встретим.

Они заговорили разом, заспорили, потом Пит заявил, что за палаткой лучше не ходить. Во-первых, можно нарваться (боятся меня, сопляки!), а во-вторых, до утра можно пересидеть вот здесь, в расщелине. Не маленькие!

У меня пересохло в горле. Мышеловка захлопнулась! Навалился Большой Страх и стал душить, в голове опустело, и в этой пустоте завизжал тонкий голос: «Беги, беги, беги…»

Бежать было некуда. Хорошая каменная гробница! Я хотел подняться, но из ног будто вынули кости.

Они по одному протискивались в расщелину, еще несколько шагов, и Пит скажет: «А вот и наш капитан», — или что-то в этом роде, и вид у меня будет глупый и позорный.

Страх вдруг ушел, испарился, на какое-то мгновение мне померещилось, будто я снова окопался в дюнах, а рядом Гер- вег пытается снять пулеметчика с вышки, и хоть нет у меня ни к кому здесь ненависти, я буду стрелять и убивать, чтобы не убили меня.