Воспоминания о Ваньке и о том, как он за меня заступался, неприятно колют сердце.

Блин, Ванька… Чего ж ты сделал, дурак?

Ловлюсь на этой тупой мягкости и злюсь. Опять же, на себя. Потому что овца ты глупая, Сашка! Он тебя сдал, подставил так, как не всякий враг подставит. А ты… Всего ничего прошло времени, а уже жалеешь ублюдка! Овца и есть.

Света тычет в экран:

— Смотри, он ей кольцо подарил! Такое же, как мне! Сукасукасукасукааааааа…

Я ее опять обнимаю, стараясь, чтоб вой мне больше в плечо уходил. А то мало ли, грымза зайдет. Или мать ее.

Это будет стремно.

Потому что я тут прислуга. И сидеть на коврике с плачущей молодой хозяйкой… Ну, такое… Не надо, короче, подставляться.

И так по-полной подставилась. Неизвестно, во что мне моя благотворительность выльется.

Отдала, блин, хайлайтеры…

Сейчас придет в себя Света Евгеньевна, вспомнит, кто она и кто я… И полечу я отсюда дальше своего визга.

Никакой властный подпол не спасет.

Он и связываться не станет.

Судя по его манере общения, деловой и отстраненной, сегодня днем.

Ладно. Опять про него…

Это потому, что про мужиков говорим, вот и все. Общая атмосфера, так сказать…

— И еще, смотри! Вот тут мы с ним отдыхали! Видишь? Вот тут! И он! С ней! Суууукааааааа…

— Ну ладно… Ну что вы… Да на него без слез не взглянешь… Да вы же такая красотка, блин…

Я говорю все те же слова, какие обычно говорила своим страдающим приятельницам, уже по опыту зная, что тут особо не важно, что болтать. Главное утешающим тоном. Ну и убеждать, что он мизинца не стоит. Это само собой. Первое дело.

— Смотрите, у нее блюром все лицо залито! — разворачиваю фотку, увеличиваю, — вот! Да она прыщавая, это никакой блюр не скроет! А вы — кукла просто! Красотка! Он вам нафиг не нужен! И хорошо, что сейчас все раскрылось! А не позже!

Повышаю голос, хотя понимаю, что не надо бы. Но просто сколько можно!

Света Евгеньевна — реально красотка. Кожа белая-белая, фарфоровая кукла! Волосы вьющиеся рыжие!

И фигура — закачаешься! Да она должна презрительно носком туфли откидывать таких, как этот… И идти дальше! Да если б у меня была такая внешность! И такая фигура!

Ага, Сашка!

А еще папа-генерал. Да.

Все, хватит. Разошлась. Надо ее угомонить и валить обратно в свою комнату для прислуги. Смотреть братьев-красавчиков.

— И вообще, — я разворачиваю ее к себе, — на вашем месте я бы сейчас не кисла. А собралась и показала всем, и ему и ей тоже, что вам на них плевать! Кто они и кто вы!

— Ты, — поправляет она, вытирая слезы и сморкаясь во влажную салфетку.

— Что?

— Ты. Называй меня на «ты». Светой. И да. Ты права. Пошел он нахрен!

Ну слава яйцам! Наконец-то!

Все, Сашка, миссия выполнена, пора сваливать.

— Вставай, собираемся тусить!

Че-го???

— Не поняла…

— А что тут непонятного?

Света подскакивает и бежит в ванную, кричит оттуда сквозь шум воды:

— Собирайся давай! Была когда-нибудь на открытии модного клуба?

— Нееее…

— Ну вот и побываешь! На самом деле, — она выходит из ванной, вытирается полотенцем, — ничего особенного. Тупая пафосная тусня. Но ты права. Я должна ему показать, что мне на него похрен!

— Ну… Эээ… Отлично… Я пойду спать.

Так, главное свалить побыстрей…

— Нет! Со мной пойдешь. Я же сказала. Отличная идея!

Ох, ты и дура, Сашка. Первое имя тебе очень подходит! Срослось, сука!

— Света… — собираюсь с духом, мысленно матеря себя за инициативность. За которую, как известно, ебут. Это не я, если что, это наш дворник так говорил в детдоме, когда лампочки в ванных комнатах вворачивал и щитки электрические проверял. — Я не думаю, что это хорошая идея…

— Херня! — решительно отвечает она и тащит меня в гардеробную, — офигенная идея! Я одна не могу пойти. Страшно. Да и рожи эти пафосные видеть не могу! А тебя никто не знает! И ты крутая. Поддержишь меня! Да? Сашка? Поддержишь же?

Она разворачивает меня к себе, смотрит внимательно своими зелеными ведьмовскими глазищами. И в них тут же, словно по команде, начинает скапливаться влага.

Черт… Сашка, ты — дура.

Киваю.

— Отлично!

Света тут же разворачивается к вешалкам с одеждой.

— У нас с тобой примерно один размер… Вот! Вот это тебе пойдет! Беби-долл! И вот эти ботинки!

Короче, не успеваю я ничего сказать. Просто не успеваю. Ураган по имени «Света» почище всяких «Катрин» сносит, лишает последних мозгов, и я, пока я пытаюсь хоть какие-то аргументы в пользу того, что нехер мне на пафосных вечеринках делать, придумать, как уже стою в хозяйской гардеробной, одетая в милое бежевое платье с оборками, закрытое, длиной чуть выше колена.

— Так… Отлично, сама глянь сумку к нему, ладно? И прическу тоже. А я пока подумаю, чего надеть…

Я лишь киваю.

Хватаю маленькую бежевую сумочку, словно за якорь цепляюсь. И больше ничего. Красится? Да ну его нафиг… Прическа? Туда же…

Мне неожиданно дико страшно и не по себе. Очень не по себе. Такого не было, даже когда первый раз в чужой дом залезла.

Потому что за такие выкрутасы меня ни подпол не похвалит, ни генерал, ни генералова жена.

И, если все вскроется…

Дочке-то чего? Ничего. А я огребу…

А отказать после того, как согласилась, да слезы ей вытирала, да утешала…

Черт! Загнала ты себя, Сашка, в ловушку! Опять! Опять!

— Ну все! Смотри!

Я смотрю.

Света наряжена в высоченные сапоги-ботфорты и платье-майку. В облипку. Волосы в беспорядке, макияж дикий.

Черт… Ее примут за проститутку, меня — за монашку.

— А ты чего? Не хочешь краситься?

— Эмммм… Я читала, что сейчас в моде натуральность… И будет клево смотреться с таким агрессивным нарядом чистое лицо, я думаю…

Блин, может, хоть умоется?

— Да? Ты думаешь? — Света смотрит на себя, потом на меня… — А, знаешь, ты права! Они там все как куклы разодетые и морды раскрашенные! А мы на их контрасте будем круто выглядеть!

Она умывается, чем-то легким мажет лицо, треплет волосы, чтоб легли естественно.

И реально выглядит круче.

Мы с ней минуту стоим рядом и смотрим на себя в зеркало.