– Так странно, – проговорил он. – Вокруг все всегда склонялись передо мной. Все абсолютно. Но не маленькая девочка с рыжими волосами, которая приходила ко двору со своей красавицей-матерью. Сколько тебе было тогда? Даже не знаю. Как сейчас помню тот день. Мать твоя склонила голову при виде меня и сделала реверанс, ты же как стояла, накручивая локон своих волос на палец, так и осталась стоять. Даже взгляд не отвела, затем хмыкнула, развернулась и пошла к фонтану.

– И вас это так задело, что вы начали травить эту маленькую девочку, – я презрительно скривила губы.

– Меня тогдашнего задевало такое своеволие. Да еще кого. Маленькой девчонки, – усмехнулся он, изогнув свою черную бровь.

– Вы король и вы действительно истинная власть здесь. Но… После того, что вы сделали, я как считала, что вы не достойны сидеть на троне своего отца, так и считаю. И мое мнение не изменится. Вы король ковена, но не мой. И приказ я исполнять не собираюсь.

– Страшные вещи говоришь, Амаль, – усмехнулся Дант. – Но зато правду. Всегда уважал за это тех, кто меня окружает. А среди них очень мало таких. Будь ты другой, я бы ни за что не обратил на тебя внимание. Но что может быть слаще, когда рядом с тобой не лижущая твои сапоги женщина. Дерзкая, сильная духом, взбалмошная молодая девчонка. У меня уже мурашки по телу в предвкушении того момента, когда эти сверкающие сейчас ненавистью глаза станут смотреть на меня иначе.

– Это как иначе? – зашипела я. – С покорностью и страхом?

Дант усмехнулся коварной улыбкой и подойдя ближе склонился к моему уху.

– Нет, – тихо прошептал он, – с страстью и любовью.

– Не дождетесь, – отпрянула я от него.

– Посмотрим, – насмешливо бросил он и направился к моему отцу.

Когда они сели рядом и устремили свой взор на арену, меня прям затрясло.

– Хорош сын…отец пару часов назад дух испустил, а сын на развлечения пришел смотреть. Король…черт, – выругалась я и отвернулась к арене в ожидании того, когда мне подадут знак.

Держа дрожащими руками скрипку, я едва могла сосредоточиться на происходящем, поскольку в голове пульсировала мысль, каким путем безопаснее добраться до земель соседнего ковена. Не менее трех дней точно на это понадобилось бы. Три дня в лесной глуши…я никогда не была в наших непроходимых лесах и мысль об этом вводила меня в отчаяние. Хотя большее отчаяние на меня навевало знание того, что теперь мне точно дороги назад нет. Дант? Да боже упаси! Только не он с его тягой к бесконечной веренице женщин, разгульной жизни, черт его знает каким развлечениям и жестокости. Такого гада для полного счастья мне в жизни только и не хватало.

– Приказываешь? Поймай попробуй, – едва сдерживая слезы прошептала я и, как только глашатай окончил говорить слова, в которые я даже не вслушивалась, провела смычком по струнам.

Удивительная мелодия полилась в окружающий мир. Словно мелодичный женский голос. Сопрано, не иначе. Она словно пела, эта дивная скрипка. Нежно, печально, словно рассказывая какую-то жизненную историю…мамину историю. У меня даже мурашки по коже побежали от осознания того, что звучание этой скрипки подобно ее голосу. Восторг…нежность…печаль…плач. Чем дольше я играла, тем тяжелее становилось мне это делать. Я не могла понять почему, но этот удивительный инструмент не вызывал у меня благоговение, как это было раньше во время игры на других скрипках. Нет, этот был чем-то иным. Темная, давящая энергетика лилась в мир вместе с звуками. В какой-то момент я перевела взгляд на отца и увидела в его глазах нечто, от чего мне стало не по себе. Горе! О боги, столько боли в его глазах! Чем было это вызвано? Воспоминаниями? Скорее всего.

Пока скрипка плакала в моих руках, я отвела взгляд от отца и устремила его на арену. Радан в боевом белом одеянии стоял и не шелохнувшись смотрел на меня словно загипнотизированный. И не только он. Каждый из вервольфов отца стоял и смотрел на меня. Переведя на взгляд на вервольфов Гардана, я увидела, что на тех музыка так не действовала. Мужчины стояли и о чем-то переговаривались. Так продолжалось несколько минут, пока я не прекратила играть. Едва только музыка стихла, Радан повернулся к своим вервольфам и тоже о чем-то сними заговорил.

– Показалось может, – прошептала я.

В этот момент зазвучал горн, и бойцы выстроились друг напротив друга. Удостоверившись, что все взгляды устремлены на арену, я тихонько прошмыгнула к ступенькам и быстро спустилась вниз. Добежав до особняка, быстро зашла внутрь. В доме было тихо и, оглядевшись, я стремглав бросилась к своей комнате. Быстро переодевшись в дорожный костюм из темно-синей шерсти, накинула на плечи черный плащ, схватила перчатки и натянув длинные сапоги выбежала из комнаты, на ходу пристегивая к поясу небольшую сумку. Затем зашла в обеденный зал, где схватила со стола несколько кусков хлеба, сыра, небольшую бутылку с вином и затолкала их в сумку. Тихонько пройдя по холлу, вышла через заднюю дверь и направилась к конюшне. Лошади недовольно заржали, услышав шаги. Окинув взглядом помещение и удостоверившись, что конюший тоже пошел смотреть бой, я вывела из стойла свою лошадь.

– Тише-тише, – потрепала я ее по холке, успокаивая. – Без тебя никак, моя маленькая. Помоги мне.

Лошадь словно поняла меня и закивала головой. Я же накинула ей на спину седло, надела сбрую и на трясущихся ногах вывела ее наружу. Со стороны арены доносился рев, ругань, крики и лязг клинков. Радан сдержал слово и вышел на бой. А вот я… с грустью кинув взгляд на арену, которая при свете фонарей, отбрасывающих кроваво-красный свет на ее стены, выглядела еще более зловеще, прошептала:

– Прости меня, вервольф. Но Идрис уже не вернешь и чем меньше знаешь ты о ее судьбе, тем лучше для тебя.

Сказав это, вскочила в седло и направила лошадь к задним воротам. Едва только выехала за них, как услышала отчаянный писк. Натянув поводья, я удивленно обернулась. Маиса! Маленькая фэйри с такой скоростью летела ко мне, что от ее крыльев исходило сияние.

– Амааааль, – пищала она так громко, насколько ей позволял ее голос. – Амаль…Амаль, – захлебываясь ужасом пропищала она, подлетев ко мне.

– Что такое? – зашипела я на нее, понимая, что еще хот пару минут промедления и если меня кто-то увидит, то все, никуда я более не уеду.

– Скрипка…ты играла на ней. Эта скрипка, – задыхаясь фэйри уселась на голову лошади и согнулась в три погибели, унимая бешенное дыхание.

– Да говори ты уже! – гаркнула я на нее.

– На скрипке…на ней были слова какие-то? – переведя дух прошептала испуганная малышка.

– Ну да, – пожала я плечами. – Что-то на боковой стороне написано золотом было.

– Мамочки, значит я права была, – заревела фэйри. – Меня в клетку запер твой отец. Я едва выбралась, как только услышала твою игру, – она протянула вперед свои крошечные ручки, и я увидела, что все они изодраны в кровь.

– Говори, что со скрипкой, – дрогнувшим голосом спросила я, поняв, что не подвело меня предчувствие.