— Ты же сама понимаешь, сейчас очень упал спрос на антиквариат… Богатые люди предпочитают современные дизайнерские работы, хай-тек и прочее барахло… В общем, дела у меня идут неважно, и я не могу принять на работу такого высокооплачиваемого специалиста. Ты — специалист высокого класса, я не могу взять тебя простым консультантом, а ведущий специалист — это я сам… Что же, я должен взять тебя на свое собственное место?

До сих пор Агния молчала, она ждала, что скажет ей Вахтанг, пыталась понять его логику, понять его настоящие мотивы. Но теперь она не выдержала:

— Ты много раз приглашал меня к себе, и тебя не останавливала моя квалификация. Наоборот, именно она тебя вдохновляла. Всего месяц назад ты говорил, что вдвоем мы сможем поднять дело на новый уровень. Что же случилось? Почему ты изменил свое мнение? Я не поверю, что всего за месяц так изменилась конъюнктура!

Вахтанг смущенно молчал. Агния пыталась перехватить его взгляд, чтобы понять, чего он недоговаривает. Наконец это получилось. Она прочитала в глазах старого приятеля смущение и еще что-то, какое-то странное чувство вроде брезгливости. Вроде нежелания ступить в чистой обуви в грязь.

— Тебе звонил Лисовский? — догадалась она наконец.

Вахтанг не ответил — но само его молчание прозвучало как утвердительный ответ. Он постарался не отводить взгляда, и это ему почти удалось.

— И что он тебе сказал? — допытывалась Агния. — Что я украла этот несчастный камень?

Вахтанг по-прежнему молчал, тем самым показывая, что она обо всем верно догадалась.

— И ты ему поверил? — Агния перегнулась через стол и в упор взглянула в глаза Вахтанга, чтобы он не смог избежать ее взгляда. — Буба, неужели ты ему поверил? Ты знаешь меня сто лет! Как ты мог подумать, что я способна на такое!..

— Да не поверил я! — ответил Вахтанг, и лицо его мучительно скривилось. — Конечно, не поверил!

Агния закрыла лицо руками, чтобы он не увидел его страдальческое, безнадежное выражение.

— Воды? — Вахтанг потянулся за бутылкой минералки.

— Не надо воды! — Агния взяла себя в руки, глубоко вдохнула и выдохнула и проговорила почти спокойным голосом:

— В этой истории я — пострадавшая сторона. Я попала в аварию, была без сознания, тогда-то и пропал этот камень. Ты знаешь меня много лет. Ты должен мне поверить.

— Конечно, я тебе верю! — воскликнул Вахтанг. — Но это ничего не меняет!

Он понял, что говорит слишком громко, и понизил голос, стараясь придать ему убедительность:

— Сама подумай, что получится, если я возьму тебя на работу. Лисовский, разумеется, позвонил не только мне — он позвонил всем крупным антикварам в городе, всем, кто мог бы взять тебя на работу. И всем повторил ту же историю — что ты якобы присвоила этот камень. Или даже не всем, а только двум-трем, кроме меня, этого будет вполне достаточно, чтобы слухи расползлись по всему городу. Особенно если одним из этих двух-трех будет Аркадий Борисович Розенберг…

При упоминании этого имени Агния, несмотря на всю серьезность ее положения, невольно усмехнулась — весь город знал, какой болтливый человек Аркадий Борисович, директор и владелец магазина «Русская старина». Стоило ему сообщить любую новость, особенно под большим секретом, и на следующий день эту новость знал каждый встречный-поперечный.

— И если теперь, — продолжал Вахтанг. — Если теперь какой-то антиквар тебя возьмет — допустим, я, — тут же репутация этого антиквара, репутация его фирмы будет безнадежно испорчена. Никто не станет разбираться, виновата ли ты и в чем виновата. Просто на репутации фирмы будет пятно. Знаешь ведь, как говорят: то ли он украл, то ли у него украли, но что-то там нечисто.

«Ты еще про галоши в прихожей вспомни!» — усмехнулась мысленно Агния.

Чувство растерянности и обиды прошло, теперь она испытывала лишь злость.

— А ты хорошо знаешь, — продолжал разливаться Вахтанг, — что в мире антиквариата репутация — это все. Больше чем все. Как только какой-то антиквар теряет свою репутацию — он может ставить крест на своем бизнесе…

Вахтанг поднял сцепленные руки и проговорил трагическим, театральным тоном:

— Антикварный бизнес основан на доверии! Ни один серьезный клиент не пойдет к тому, у кого подмочена репутация! Не пойдет туда, где его могут надуть…

— Я это все понимаю… — проговорила Агния, поморщившись. — Отлично понимаю. Значит, проще говоря, подведем итог разговора — ты меня не возьмешь на работу…

— Не во мне дело! — воскликнул Вахтанг. — Не только я — никто тебя не возьмет!

— Так что мне теперь остается только переквалифицироваться в управдомы…

— Почему в управдомы? — удивленно переспросил Вахтанг, высоко подняв свои красивые брови.

— Это цитата! — скривилась Агния. — Так сказал Остап Бендер в финале «Золотого теленка».

— А-а… — протянул Вахтанг. — Кстати, о «Золотом теленке»… если тебе нужны деньги, я могу помочь…

— Ничего, обойдусь! — Агния встала и с высоко поднятой головой вышла из кабинета.

Она смогла продержаться еще несколько минут, и, держа спину прямо, «как аршин проглотила», говорил, бывало, дед, прошла через всю галерею, вышла на улицу, дошла до своей машины и села за руль. И только тогда, убедившись, что ее никто не видит, дала волю гневу и отчаянию.

Злые слезы текли по ее щекам.

Мерзавец Лисовский!

Он сделал все, чтобы погубить ее репутацию, чтобы поставить на ней крест. Со смертью Борового она лишилась только работы, а теперь… теперь она лишилась профессии. Профессии, которая была для нее всем, которая была ее образом жизни, смыслом ее жизни.

Сколько себя помнила, Агния совершенствовалась в этой профессии, поднимала свой уровень. Сначала она училась у деда, перенимала его огромный опыт, его знания, потом — долгие годы учебы, потом — практическая работа… С каждым годом она становилась все лучшим специалистом, приобретала новые знания, новый опыт. У нее уже было имя, и имя это становилось все известнее, и вот — в один злосчастный миг все ее труды, все ее старания перечеркнуты!

Агния вспомнила слова деда: репутация создается многие годы, но разрушить ее можно в одну минуту… И вот — это случилось. Подлец Лисовский подсуетился, ишь, успел уже раззвонить по всему городу, пораньше небось встал!

Что же теперь делать?

Если даже Вахтанг не взял ее на работу — никто другой точно не захочет. Вахтанг все же не посторонний человек. Ей остается идти в школу учителем, как предлагала Анька. Учителем рисования и черчения — это она умеет…

От одной этой мысли Агнию бросило в дрожь. Она представила полный класс беснующихся подростков, шестиклассников или семиклассников…

Нет, что угодно — только не это!

А может, Вахтанг преувеличивает серьезность ситуации? Может, Лисовский звонил только ему, зная, что они старые друзья и Агния обратится к Вахтангу в первую очередь? Может, другие антиквары ничего не знают или не приняли всерьез слова Лисовского?