При этой мысли надежда шевельнулась в ее сердце. Правда, довольно слабая надежда.

Агния огляделась и поняла, что все еще сидит за рулем своей машины напротив галереи Вахтанга. Нужно ехать домой, успокоиться, привести себя в порядок…

Нет, она должна сначала выяснить, насколько плохи ее дела. Она не может откладывать это даже на час, даже на полчаса!

Агния схватила телефон, торопливо набрала номер Рубинова, директора крупного салона «Рококо».

— Слушаю! — раздался в трубке вальяжный бархатистый голос директора.

— Леопольд Давыдович, — проговорила Агния, стараясь держать себя в руках и не выплеснуть переполнявшие ее эмоции. — Леопольд Давыдович, это Агния Иволгина…

— Да, Агния, я вас слушаю? — Бархатный голос старого антиквара стал суше и жестче, как будто выцвел, лишившись своей мягкой обаятельной тональности.

— Вы знаете, последнее время я работала на Борового, но он недавно скончался…

— Я слышал об этом, — проговорил Леопольд. — Кажется, это случилось в Венеции. Весьма романтично…

— Это было не слишком романтично. — Агния невольно вздрогнула, вспомнив мертвого Борового на полу гостиничного номера.

— Допустим… Чего вы хотите от меня?

— Леопольд Давыдович, — Агния бросилась вперед, как в ледяную воду, — со смертью Борового я осталась без работы. Может быть, у вас найдется работа для меня? Вы ведь меня знаете, у меня большой опыт в оценке антиквариата…

— Нет, госпожа Иволгина, у меня сейчас нет вакантных мест! — сухо ответил Рубинов. — Вы же знаете, сейчас в нашей отрасли серьезный кризис… Спрос на отечественный антиквариат катастрофически упал… катастрофически!

— Знаю, — с горечью проговорила Агния, — спрос упал… особенно после звонка Лисовского…

— Что, простите? — переспросил Рубинов.

— Ничего, спасибо, и извините за беспокойство!

После этого разговора можно было опустить руки и признать поражение, но Агния решила проявить твердость и еще раз попытать счастья. На этот раз она собралась звонить новой, восходящей звезде антикварного бизнеса — Андрею Солуянову.

Солуянов был довольно молодой человек, всего года на три старше самой Агнии. Он очень рано начал заниматься бизнесом, в семнадцать лет открыл собственный магазин мобильных телефонов, в двадцать столкнулся с известным криминальным бизнесменом, чудом уцелел при этом столкновении, едва не сел в тюрьму, но как-то ловко вывернулся, на несколько лет уехал за границу, где-то учился, занимался каким-то сомнительным бизнесом на Кипре, приобрел некоторый внешний лоск и вернулся в Россию с небольшим состоянием и большими планами и амбициями.

Вернувшись, он почему-то решил сменить сферу деятельности и перешел в антикварный бизнес. Должно быть, подумал, что этот бизнес не такой криминальный, как сотовая связь.

О Солуянове говорили, что он — человек беспринципный, решительный и жесткий и ради прибыли ни перед чем не остановится. Вахтанг как-то рассказывал Агнии, как Солуянов, разоткровенничавшись после нескольких коктейлей, говорил ему, что не видит разницы, чем торговать — картинами или пельменями.

«Законы рынка везде одинаковы, — вещал он звучным, хорошо поставленным голосом. — Продаешь ты партию пельменей «Снежная страна» или бюро работы Чиппендейла — важно только соотношение спроса и предложения».

Может быть, этот лишенный предрассудков человек не примет всерьез слова Лисовского и возьмет Агнию на работу? Правда, работать с ним ей не очень хотелось, но выбора просто не было…

Она нашла телефон Солуянова и позвонила ему.

С ним не имело смысла разводить церемонии, и Агния прямо перешла к делу.

— Андрей, меня зовут Агния Иволгина. Вы обо мне наверняка слышали…

— Да, — односложно ответил Солуянов.

— Я осталась без работы после смерти Борового и ищу новое место. У меня имеется опыт работы в антикварном бизнесе и соответствующее образование. Вы можете мне что-нибудь предложить?

— Нет, — коротко и сухо ответил ее собеседник.

— Вам звонил Лисовский? В этом все дело?

— Разумеется.

— Я всегда считала вас человеком без предрассудков, человеком, для которого важны только реальные способности и квалификация сотрудника… Я очень хорошо разбираюсь в антиквариате и могу принести вам большую пользу…

— Или большой вред. Слухи в этом мире распространяются очень быстро, как лесной пожар, и они могут оказать большое влияние на мой бизнес.

Агния поняла, что разговор закончен, и отключилась, даже не попрощавшись.

Она поняла, что Лисовский выполнил свое обещание и отрезал ей все пути в профессии. В другое время она подумала бы, что нужно взять паузу, хотя бы на несколько месяцев, просто посидеть дома, поработать над какой-нибудь статьей или даже книгой, пока поднятая Лисовским волна не уляжется и шум в антикварном мире не утихнет. В конце концов, отдохнуть, уехать к морю, просто бездумно поваляться на пляже. Глядишь, и появятся какие-нибудь мысли и силы…

Но сейчас, как назло, у нее совершенно не было денег. Вот надо же было, чтобы так все повернулось!

Ей срочно нужна была работа.

Просто для того, чтобы существовать, чтобы платить по кредиту… Кроме того, ей хотелось разобраться с этой ужасной историей, хотелось выяснить, кто убил Борового, кто украл камень из средневекового кубка, ей хотелось понять, кто ее так подставил — а в том, что ее подставили, Агния ничуть не сомневалась.

Выяснить все и обнародовать потом всю историю, чтобы обелить свое имя, во-первых, а во-вторых, чтобы отомстить подлецу Лисовскому. Как это сделать, Агния еще не знала, но со временем обязательно этот вопрос нужно решить.

А для того чтобы провести самостоятельное расследование, тоже нужны деньги, и немалые.

Агния вцепилась в руль и закрыла глаза.

Что делать? Что делать?

Никто не хочет брать ее на работу, даже Солуянов!

Она перебрала в памяти имена знакомых антикваров, затем — полузнакомых, затем — тех, кого встречала один-два раза, тех, о ком знала только понаслышке…

И поняла, что в сложившейся ситуации никто не возьмет ее на работу, никто не рискнет своей репутацией…

И тут в ее памяти всплыло еще одно имя.

Точнее, не имя, а кличка.

Бармаглот.

Никто из антикваров не возьмет ее на работу, потому что никто не хочет рисковать своей репутацией. Но у Бармаглота репутация и так хуже некуда.

Бармаглотом называли в городе владельца полутемного подвала неподалеку от Владимирского собора и «Пяти углов», в той части города, которая известна как «Петербург Достоевского». Надо сказать, что этот район не слишком сильно изменился со времен Федора Михайловича, во всяком случае, на улицах здесь запросто можно встретить людей, как будто сошедших со страниц его романов.