подсознания другой неприятный голос, который скрежетал металлом по стеклу, и Борис никак не мог заставить его замолчать. – Убийца, слышишь? Ты помнишь, как Лаптев делил с тобой кусок хлеба и воду в пустыне? Как он прикрывал тебя в бою, за что и получил свое ранение? Чем же ты отплатил ему? Заставил подыхать с простреленной грудью! Помнишь его глаза? Глаза, полные боли и ужаса, когда он наконец рассмотрел пистолет в твоей руке? Он ведь тогда сразу сообразил, что ты задумал, но не стал сопротивляться и принял свою участь с достоинством. А ты остался жить, и жизнь твоя была так сладка, что ты даже не вспоминал о своем товарище, благодаря которому ты все еще существуешь».

– Прекрати! – вдруг закричал Борис, заставляя проводника и Птенца обернуться.

– Ты чего? – Волкогонов смотрел на помертвевшее лицо Сложного, понимая, что с ним что-то происходит.

– Все нормально. – Борис будто очнулся ото сна, поняв, что обвиняющий голос в его голове замолк.

Тем временем показалось русло ручья, лишенное воды, будто та в одно мгновение испарилась, обнажив камни и коряги на дне.

– А куда подевалась вся вода? – спросил неугомонный Птенец, который хотел вынести из этой экспедиции как можно больше впечатлений.

– Никуда, она все там же.

Смотреть в этот момент на удивленное лицо Птенца, который не понимал, шутит Волкогонов или нет, было одно удовольствие.

– Как это – там? Я же вижу, что там нет ни капли! Да и не шумит этот ручей совсем! Или это что – ручей-призрак?

– Так и есть, не шумит, – не стал отрицать проводник, – но вода там точно есть.

– Откуда такая уверенность? – Борис поравнялся с ними и теперь тоже взирал на ленту высохшего русла в низине.

– Особо недоверчивые проверяли на собственном опыте, – ответил проводник, – да вот незадача – никто так и не вернулся, чтобы рассказать, что же они там обнаружили. Стоит человеку спуститься вниз, как он тотчас исчезает, будто смывает его безудержным потоком.

– Поверю на слово, – поморщился Борис, принимая правила игры этого места. – И как мы переберемся на другой берег? Нам ведь по-любому надо туда, так ведь?

Сложный заставил проводника взглянуть на себя совсем по-другому: кажется, Борис начал понимать, как на «Вятке» все работает.

– Может, рискнем и пройдем вброд? – ухмыльнулся Птенец, ожидая, что Николай снова заведется и станет более многословным, но проводник пропустил его фразу мимо ушей.

– Будем искать переправу, она должна быть поблизости.

Проводник еще раз взглянул на сухое русло, усеянное булыжниками всех размеров и корягами, и направился вверх по течению, которого не наблюдалось.

Птенец поднял с земли небольшой камешек, замахнулся и забросил его на середину ручья, ожидая услышать всплеск, но камень преспокойно упал на дно, будто никакой водной преграды не существовало.

– Хитро тут все устроено, – оценил ловушку Птенец, понимая, что подобный эксперимент с камнем мог бы убедить несведущего человека в том, что в ручье действительно нет воды и можно беспрепятственно его перейти в любом месте.

Парень некоторое время смотрел на «свой» камень, с которым так ничего и не произошло, после чего побрел догонять товарищей, уже отдалившихся на некоторое расстояние.

Глава шестая

Группа Рябого

Первые капли ударились о голову Рябого и стекли по немногочисленным волосам прямо на лицо, прокатились по носу и упали на землю. Он не стал ждать, пока дождь разойдется в полную силу, и натянул на голову капюшон, но клиенты не спешили последовать его примеру, чем снова нарушили основополагающее правило – во всем слушаться своего проводника.

– Покройте головы, – прикрикнул Рябой. – Дожди здесь бывают разные.

– В каком смысле – разные? – пробрюзжал Овручанский, но все же спрятал свою лысину под капюшон, после чего опять полез за ингалятором и начал пыхтеть, точно Дарт Вейдер.

– Ну, например, полысеть можно, – хохотнул проводник, но тут же наткнулся на укоризненный взгляд Овручанского, на голове которого и так осталось совсем немного растительности. – А если серьезно, то сам однажды наблюдал, как у человека волосы вылезли за считаные секунды. Так себе зрелище, скажу я вам.

– После всех этих жутких видений и воплей я уже ничему не удивляюсь, даже вашим байкам про мгновенное облысение. – Ирина спрятала свои волосы под капюшоном плаща и зыркнула темными глазами на проводника.

Где-то вдалеке сверкнула молния, и уже через несколько секунд над землей прокатился раскат грома, пробирая тела ходоков до дрожи, словно звон погребального колокола.

– А молнии в людей здесь часто бьют? – запаниковал Андрей Петрович.

– На моей памяти ни разу такого не было. – И только Рябой успел произнести эти слова, как в небесах снова полыхнуло. – Но мы как раз на открытом пространстве, как три тополя на Плющихе. Так что давайте-ка не будем искушать судьбу.

Лес, который они с таким трудом оставили позади, отнюдь не манил вернуться под его сень, однако раскаты грома и частые вспышки молний заставили Рябого призадуматься, куда же теперь податься.

По негласному правилу проводников – никто и никогда не поворачивал обратно. Это было плохим знаком. И пусть у каждого суеверия есть своя предыстория, изобилующая доказательствами (подчас абсолютно неправдоподобными), проверять теорию на практике Рябой не собирался, поэтому уверенно зашагал вперед, утопая в мягкой, раскисшей от дождя почве. Под ногами чавкал жирный чернозем; в такую бы землю сеять хлеб – а она, как назло, досталась «Вятке» и не родит ничего, кроме ужаса и страха.

– Ох, не нравится мне все это, – беспрестанно вздыхал рядом Овручанский. Но Рябой уже начал привыкать к его бесконечным причитаниям – на маршруте часто попадались такие персонажи. Ирина же шла молча, сосредоточенно печатала шаг, как солдат на плацу, когда рельеф это позволял, и так же молча, с сердитым пыхтением выдергивала ногу в сапоге из густой грязищи, когда та хотела прикарманить ее обувку.

«Какого черта ее принесло на Территорию?! – думал Рябой, изредка поглядывая на женщину. – Такой лучше сидеть дома, а не шляться неизвестно где и неизвестно с кем. Или фитнес-клуб уже не развеивает скуку? Быт заел? Экстрима захотелось? Так ведь на Большой земле куда больше вариантов экстремального отдыха – от похода в горы до прыжков с парашютом!»

Однако еще одним важным правилом проводников было не спрашивать у клиента ничего о личной жизни, разве что тот сам пожелает открыть свою душу, но такое случалось нечасто. Порой люди отправлялись на «Вятку», проходили по маршруту – а Рябой за все время умудрялся перекинуться с ними всего лишь парой ничего не значащих фраз (если не брать в расчет фразы значащие,