столице, что достойна ее поребриков и парадных. Воплощать в жизнь мечты, с которыми рвалась из родительского дома.

Было хорошо и так. С моей учебой. С Витей. Со скромными деньгами, которые я умудрялась зарабатывать после занятий.

Идеально до Шаталова. И непривычно плохо сейчас. Хреново после нескольких дней знакомства. Больно, будто мы не сексом занимались, а попали в аварию... Столкнулись в лобовую с сотрясением в финале.

Безумно хочется найти этим эмоциям логическое объяснение. Страшно от своей реакции. Только ничего не получается.

«Мне просто жалко того Марка, который год заботился об отце», — хватаюсь за первую версию и сразу же понимаю, что не то.

«Я не могла влюбиться в него так быстро. Кто-то другой, зависимый от секса, — да. Но не я...», — спорю с собой, пытаясь убедить. И, как дворниками, смахиваю ресницами слезы.

— Он ведь наверняка сейчас с другими. Занимается сексом так, как привык. Не вспоминая меня, дурочку! Не думая, как я здесь! — вслух бью себя словами без пощады. Нарочно заставляю вспомнить рассказы Шаталова о его предпочтениях. Подключаю фантазию.

И смеюсь в голос, потому что плевать.

***

После истерики из душевой кабинки я выползаю на негнущихся ногах, с распухшим носом и губами на половину лица. Впервые становится радостно, что сегодня ночую одна, и никто не заметит этой дивной красоты.

При Шаталове, наверное, пришлось бы закрываться в своей комнате и изображать последнюю заучку.

Я булькаю сдавленным кашлем от этой мысли. Старательно закукливаюсь в махровый халат, в котором Марк выносил меня вчера из душа. Но по пути в кухню застываю у дивана как вкопанная.

— И что на этот раз произошло? — раздается возле двери.

Щиплю себя за руку, чтобы проверить на галлюцинации. Однако, вместо того чтобы исчезнуть, моя галлюцинация подходит ближе и берет за подбородок.

— Тебя и на вечер оставить нельзя? — Теплые пальцы, ощупывая, скользят по губам. Поднимаются к вискам и убирают со лба спасительные пряди. — Впечатляет!

— Ты говорил, что исчезнешь на сутки. — Щеки вспыхивают. Я чувствую, как заливаюсь румянцем от макушки до самой груди.

— Ты из-за этого такая красивая?

Следом за лицом Марк осматривает мои руки и шею. Сквозь халат трогает плечи и спину. Мягко прикасается к животу и бедрам. Словно проверяет целостность и комплектность.

— А ты... ты из-за этого приехал раньше?

Нужно бежать от него, но не получается. Надо придумать хоть какое-то объяснение, но от радости в голове вязкая каша. Закрыв глаза, я верчусь в горячих руках. Как домашняя кошка, млею от редких прикосновений к коже.

Мы даже не в кровати, а так хорошо, что улыбка сама расползается по опухшему лицу.

— Отвечаешь вопросом на вопрос?

Ума не приложу, как Шаталов определяет, что со мной все в порядке. Облегчение на его лице настолько яркое, что не верю глазам. Мой бронированный сейф не скрывает эмоций. Впервые как на ладони.

— У меня очень хороший учитель.

Не выдержав, встаю на носочки. Еще два дня назад мне было бы страшно положить руки на его плечи. А сейчас даже не робею.

— Так что случилось?

Марка не нужно ни о чем просить. Он тут же впечатывает меня в свою грудь и подхватывает под ягодицы, задирая халат.

— Ничего... — Мотаю головой, шизея о того, как совпадают наши реакции.

Чтобы возбудиться, мне хватает пары секунд. А Марк... он уже каменный.

— Некислое такое ничего. Как с роем пчел познакомилась.

Мужские пальцы гладят сквозь белье. Чертят линии по швам, вдавливая ткань в нежные складки. Делают меня такой влажной, что сама начинаю подмахивать навстречу.

— Нет... — Глотаю стон. — С собой.

— Тогда понимаю. Забавный зверек. — Марк зубами оттягивает ворот халата, освобождая доступ к груди.

— Ты слишком много обо мне знаешь.

Хочу его безумно. Сильнее, чем в наш первый раз. Сильнее, чем когда смотрела, как он удовлетворяет себя в душе. Внизу живота уже ноет от напряжения. Только кое-чего другого я хочу еще больше.

— Поцелуй меня, пожалуйста. — Просить совсем несложно. Я не с Глебовым, от которого хотелось закрыться. Не с кем-то другим.

Уровень доверия — максимум. Без авансов и без гарантий.

— Думаешь, поцелуй поможет? — Взгляд Шаталова поднимается к опухшим губам. Скользит по остальной «красоте». И останавливается на глазах.

— Я, конечно, не лягушка из сказки. Но вдруг?

— Ты не из сказки. — Марк накрывает мои губы своими и заставляет раскрыться. — Ты из дурдома, — хрипло шепчет прямо в рот. — Из моего собственного.

Он толкается языком внутрь. И одновременно пальцами сдвигает в сторону промокшее белье.

Глава 20. Взрослые игры

Никто не сходит с ума сильнее, чем одиночки.

Следующие две недели проходят у меня под лозунгом: «Отосплюсь в другой жизни».

Бросаю свои подработки. Исчезаю с радаров для друзей. В редких разговорах с мамой перехожу на «Всё отлично» и «Прости, очень занята».

Никогда раньше не позволяла себе такой вольности. Наши отношения и без того слишком зыбкие. Последние полтора года они держатся исключительно на разговорах о Питере и моих редких болезнях из-за акклиматизации. А сейчас ни минуты не хочется тратить на пустое.

В учебе тоже становлюсь экономной. В университете жадно впитываю все знания, которые могут дать преподаватели. Ни на что не отвлекаюсь. Забываю о социальных сетях и не замечаю сообщений.

Каждую секунду я проживаю на полную катушку. На переменах делаю домашку и зубрю конспекты. Отмахиваюсь от предложений посидеть в кафе после пар. Игнорирую заинтересованные взгляды Кристины и других однокурсниц.

Дома тоже впитываю. И вечерами, и ночами, и выходные напролет. Изучаю как сакральную науку. Но не медицину, а саму себя и своего мужчину.

Пользуясь тем, что в доме больше никого нет, мы с Марком не вылезаем из кровати. Близость чаще всего начинается еще в машине. Я сама снимаю белье, как только оказываюсь на пассажирском сиденье бэхи. Сама бесстыдно ласкаю себя под чутким руководством Шаталова.

Этот осторожный гад никогда не прикасается. Вместо помощи он описывает, как именно хочет, чтобы я себя трогала. Командует, насколько глубоко и как медленно. Подбадривает, видя, что смущаюсь чего-то нового или сдерживаюсь. И останавливает, заметив, что захожу слишком далеко.

После оргазма рядом с ним я рассыпаюсь на кусочки. Становлюсь такой податливой и слабой, что Марку приходится нести меня в дом на руках.

Первый раз еще