Письма и поэмы Филельфо свидетельствуют о том, что такой мастер шантажа, как Пьетро Аретино, лишь ненамного продвинулся в его методах. Достаточно прочесть их, чтобы убедиться в том, с каким сквернословием и непристойностями он нападал на своих врагов, хотя нападки эти и не более грубы, чем у Поджио и других гуманистов. Наихудшие его качества проявились в отношении к Пию II, которого он считал своим бывшим учеником. Поначалу Пий обеспечил его приличной пенсией, но вскоре обнаружил, что не в состоянии ее выплачивать. Этот Папа, пользовавшийся всеобщим уважением, подвергся столь неистовым нападкам в пасквилях Филельфо, что Сфорца, чтобы унять вызванное ими возмущение, пришлось на некоторое время взять его под стражу вместе с его сыном, который также был замешан в этом деле. Поскольку Филельфо никогда не упоминал об этом факте и, по-видимому, не таил зла на Сфорца, вполне вероятно, что герцогу удалось указать ему на его место. Однажды, когда Филельфо за какую-то услугу подарили прекрасную серебряную чашу, он поспешил передать ее герцогу, который в это время проводил Совет; гуманист заметил, что он заботится о золоте и серебре не более, чем о других вещах, над которыми мы не властны; на самом деле, он ценит лишь Бога и добродетель. К сожалению, сильнейшим плотским искушениям, да и самым обширным потребностям его свободного образа жизни, обычно удавалось несколько отодвинуть на задний план эти высокие устремления. Но страсть Филельфо к книгам была неподдельной, и он не имел того предубеждения, которому был подвержен Федериго из Урбино, заявлявший, что никогда не допустит присутствия печатной книги в своей библиотеке. В 1474 году Филельфо говорит о покупке «нескольких из тех кодексов, которые теперь производят без каких-либо усилий и без помощи пера, но, конечно, не без некоторого изящества, ибо они выглядят как работа умелого и прилежного скриптора».

Тем временем Филельфо вознамерился обессмертить славное имя герцога в своей латинской поэме «Сфорциада», в которой прославлялись деяния Сфорца со времени смерти его тестя до завоевания им Милана, — совершенно бездарное произведение, только восемь книг из которого увидели свет. О его художественной ценности можно судить по тому приему, который использует Филельфо, чтобы сделать комплимент Бьянке Марии за ее героическое поведение во время обороны Кремоны: преисполненное восхищением Солнце обращается к Юпитеру с просьбой на один день взять на себя управление его колесницей, чтобы самому тем временем насладиться любовью герцогини, приняв облик Сфорца; но Юпитер отказывается, хотя, возможно, он и сочувствует намерению Солнца.

В 1453 году Папа Мартин V с большим уважением и щедростью принял Филельфо в Риме. Еще большее расположение к нему проявил Альфонсо Арагонский. Он произвел Филельфо в рыцари, предоставив ему право иметь собственное войско, и увенчал его лавровым венком как поэта. Но по возвращении в Милан его ожидало, возможно, еще более замечательное свидетельство его почетного положения. Константинополь пал, и, как ему стало известно, его теща с двумя сестрами его первой жены оказались в рабстве у завоевателя. Франческо Сфорца высказал ему свои соболезнования и отправил в Константинополь двух молодых людей с письмом от Филельфо и написанной им одой Мухаммеду II, после чего тот отдал приказ об освобождении его родственниц.

Филельфо был привязан к Сфорца и очень сожалел о его смерти. Именно он произнес похоронную речь в его честь. Можно вообразить его чувства, когда Галеаццо Мария понизил ему жалованье и даже то выплачивал редко. В одном из писем Филельфо сравнивает трех герцогов. Филиппо Мария Висконти соперничал с самыми прославленными государями своим могуществом, щедростью и всевозможными добродетелями; но все же Дечембрио, его великолепный биограф и секретарь, полагает, что тот был не слишком щедр к людям науки, очевидно, имея в виду свое собственное вознаграждение. Таковы гуманисты Ренессанса. Франческо Сфорца, продолжает Филельфо, оставил его в бедности, ибо никто не заботится о том, в чем сам ничего не смыслит. Этот герцог имел много достоинств, но не испытывал большой любви к ученым занятиям. Но, согласно Банделло («Новелла», 6) — который, по всей видимости, принадлежал к младшему поколению гуманистов, — хотя Сфорца, с юных лет приучавшийся своим отцом к оружию, и не был ученым, он все же всегда любил образованных людей независимо от того, какой наукой они занимались, и предоставлял им солидное жалованье. Галеаццо Мария обращался с Филельфо, по его мнению, столь же скверно, как и с другими учеными, против которых Галеаццо объявил войну. Грегорио Лето справедливо замечает, что похвалы Филельфо, равно как и его обвинения, ничего не стоят, поскольку они соразмерны полученным им подаркам.

В итоге Филельфо попытался снова начать свою карьеру у Сикста IV в Риме, где ему была предоставлена хорошо оплачиваемая должность. Но при непомерных расходах папства получить свои деньги было очень непросто, и он издал вполне оправданную сатиру на папского казначея. Он уже давно примирился с Медичи, которого некогда советовал Филиппо Мария уничтожить; в самом деле, он удивительно хорошо отзывался о Лоренцо Великолепном[25], и в 1481 году ему предложили стать профессором греческого языка во Флоренции. Несмотря на свои восемьдесят три года, он охотно согласился, но скончался спустя всего месяц после приезда в город.

Дечембрио сейчас вспоминают только за его бесценное жизнеописание Сфорца, однако в свое время он был известным гуманистом, хорошо владевшим греческим языком, знание которого в кватроченто само по себе было достаточным основанием, чтобы считать выдающимся любого человека. Согласно надписи на его могиле в церкви Св. Амвросия, он написал 127 книг. С удовольствием заметим также, что, вернувшись в Милан после падения республики, он с восторгом обнаружил свой дом и библиотеку в полной сохранности.

Сфорца был причастен к убийству Якопо Пиччинино — трагедии, вызвавшей в то время великие волнения. После поражения анжуйцев этот кондотьер поступил на службу к королю Ферранте Неаполитанскому, который щедро платил ему и обеспечил его значительными владениями с административным центром в городе Сульмона. Якопо Пиччинино собственными глазами видел, насколько безжалостно Ферранте убирал со своего пути всякого, кто представлял для него хоть малейшую опасность, не придавая совершенно никакого значения клятвам, обещаниям и прежним заслугам, и он понимал, что есть немного людей, которых король имеет больше причин опасаться, чем сам Пиччинино, имевший славное имя, большое войско, множество друзей и поклонников и обширные владения в королевстве. Кроме того, король едва ли позабыл тот ущерб, который нанес ему Пиччинино, поддерживая Анжуйскую династию. Поэтому Якопо попросил Сфорца принять его к себе на службу и отдать ему в жены свою дочь Друзиану. Сфорца давно обещал это сделать, но, поскольку они обычно воевали на противоположных сторонах, этот брак был прежде невозможен.

Друзиана, дочь Коломбины из Акквапенденте, была одним из самых любимых внебрачных детей Сфорца. Ей, как и всем остальным членам ее семьи, Папа Римский даровал законный статус. Воспитывала ее Бьянка Мария, которая тоже была очень к ней привязана. К этому времени она достигла зрелого по тем временам возраста двадцати семи лет. Других побочных дочерей герцога, как правило, отсылали в женские монастыри, где они могли бы молиться за спасение души их отца и остальных членов семьи.