что нет? Откуда тебе вообще известно, что есть это «добро», и может быть в нашем понимании оно разное?

— Хочешь пофилософствовать? — вопрос прозвучал угрюмо, язвительно и несколько угрожающе, что только завело Зою.

Они с отцом разговаривали крайне редко, в основном это были его нравоучения и робкие замечания с ее стороны. Почти всю свою жизнь отец внушал ей авторитет, даже страх. Он чего-то всегда ожидал от нее, свершений, достижений, а она переживала, что пока ничего путного не достигла.

В какой-то момент она осознала, что ей еще рано для этих самых серьезных достижений, она только в пути. И какими будут эти достижения решать тоже ей. Отец, которому, впрочем, никогда не было до нее дела, может иметь свое мнение по поводу ее жизни, но только ее решения и поступки имеют хоть какое-то значение для нее самой. Но, тем не менее, конфликту Зоя всегда предпочитала молчание, потому что ссоры с отцом эмоционально очень истощали ее. Почему сейчас она меняла свое обычное поведение, она не знала сама.

— Ты знаешь, что человек в моем возрасте находится на пике своего умственного развития, память, работоспособность, анализ, логика? Возможно, я в состоянии сама решить, с кем я хочу общаться, а с кем нет.

— Ты хочешь поругаться со мной? Жаль, что это высшая точка твоего развития, я надеялся — ты вырастешь умнее.

Зоя вскочила со стула, как ошпаренная. Она схватила уже пустую чашку из-под кофе так сильно, что та чуть не треснула, рывком задвинула стул и пошла на кухню.

— Лет через десять ты поймешь, что есть еще такое понятие, как опыт, — кинул ей вслед министр.

***

Дом Бабелей, родителей гидроцефала, которых Зоя намеревалась посетить, располагался загородом, поэтому путь ей предстоял весьма неблизкий. Впрочем, это было скорее плюсом — девушка надеялась во время долгой дороги найти в себе внутренние ресурсы, чтобы успокоиться. Разговор с отцом за утренним кофе вывел ее из равновесия, и она переживала, что не сможет собрать мысли в кучу до встречи с ними.

Но уже стоя перед дверью, она поняла, что ее переживания были напрасными. Как только она оказалась лицом к лицу с совершенно другой проблемой, отец со своими заморочками перестал ее волновать. Внезапно она поняла, что даже не то чтобы не составила список вопросов, не говоря уже о плане этой беседы, а вообще не понимает в каком русле вести разговор и с чего его начинать.

Дверь открыла блондинка в цветном переднике. Она была довольно симпатичной, хотя, казалось, будто ее нарисовали из круглешков, а потом раскрасили — круглое лицо, круглые глаза, круглые губы.

— Почему вы не звоните, — спросила она, вытирая мокрые руки о передник, — или звонок не работает? Увидела вас на кухне в домофон, и то случайно — показалось, что кот мяукает. Я выпускаю его погулять, он мяукает, и я его запускаю. А тут я готовила, включила музыку, и… извините, держу вас на пороге. Проходите. Я немного волнуюсь из-за нашего с вами интервью, вот и мелю что попало.

Зоя мысленно согласилась с ней, насчет «что попало» и вошла в дом. Он был небольшой, но довольно просторный, возможно потому что в нем не было ничего лишнего. Когда хозяйка удалилась на кухню за напитками, Зое даже нечем было себя заинтересовать — никаких безделушек, фотографий, просто мебель, подстриженный ковер и окна с темно-зелеными занавесками.

Она присела на край дивана, чувствуя себя довольно неловко.

— Вы меня простите, Милана, — сказала она блондинке, когда та вошла с подносом, — я действительно очень прошу прощения за беспокойство. У меня такое чувство, как будто я напористо ломлюсь в вашу жизнь по какой-то своей нелепой прихоти.

— Может, потому что это так и есть, от этого у вас такое чувство? — насмешливо спросила ее хозяйка дома.

— А вы умны… оказывается. Простите меня. Я не то хотела сказать.

— Может, мы перестанем обмениваться язвительными фразочками и перейдем к делу?

Зоя поспешно кивнула головой:

— Да, я думаю, лучший способ избежать неловкой прелюдии — перейти сразу к делу. Честно говоря, не знаю с чего лучше начать, я изучила очень много материала… так что просто начните мне рассказывать про Марека, с самого начала.

— Самое начало, милая, было самым болезненным. Мы с мужем имели хорошую работу, успехи в карьере, достижения, поэтому тщательно планировали время для рождения ребенка. Ребенок — это была наша мечта, мы к ней по-настоящему готовились. Все шло, как и планировалось, беременность, подготовка к родам, — у Миланы даже выступили слезы, видно, это время было для нее особенным, — а потом раз — и все рухнуло.

Знаете, Зоя, жизнь загородом довольно хлопотное удовольствие. Чтобы добраться до работы и обратно надо потратить около двух часов, и это не единственные проблемы, с которыми мы с мужем столкнулись. Ведь мы сюда переехали, когда родился крошка Марек. Боже, у него была такая большая голова, когда он родился. Врачи не знали, как мне сказать. Я говорила: «дайте мне его, дайте», а когда они наконец принесли его, я сама все поняла. Я не могла поверить, что родила гидроцефала, с чего бы? Мы с мужем обычные люди, никаких отклонений или особенностей. До сих пор виню себя, что не сделали генетический тест на совместимость заранее.

— Насколько я знаю, — как можно более сочувствующим тоном заметила Зоя, — гидроцефалию нельзя выявить заранее. О том, что у вас родится большеголовый ребенок можно узнать только на пятом месяце, а то и на шестом. А вы ведь сами знаете, что врачам на этом сроке запрещено давать такую информацию, исключение — только угроза жизни матери.

— Так что, — удивилась женщина, — тест на совместимость не предостерегает о возможных болезнях?

— Почему? Очень много болезней выявляются на добрачном уровне, вы можете узнать все рецессивные гены мужа, которые могут потом повлиять на здоровье вашего будущего ребенка. Только гидроцефалия никак не проявляется. Ученые не выявили ни одного генетического маркера, или какую-то определенную комбинацию, которая бы вела к мутации, все только теории. Или просто пока не могут прочитать ее в генном наборе. Ходит слух, что разгадку гена гидроцефалии можно найти в Дневнике Евгении Бирвиц, но это скорее миф, чем реальность.

Зоя сама удивилась каким она стала экспертом, пока занималась изучением вопроса о гидроцефалах. Она знала пофамильно всех ученых и врачей, специализирующихся в этой отрасли. И теперь весь этот багаж знаний придал ей авторитет в глазах Миланы. Она уже видела перед собой не просто молодую студентку,