После ухода Хельги Янна-Берта скрестила руки за головой и уставилась в потолок.

Ближе к обеду она узнала, что Айше умерла.

За те три недели, что ей оставалось провести в Херлесхаузене, умерло ещё много детей. Это были унылые, еле тянущиеся дни. Разнообразие вносили лишь новостные телепрограммы и — сны.

Порой Янне-Берте казалось, что ночами она жила более интенсивно, чем днём. В течение всего дня она находилась в полузабытьи, мучимая тошнотой, температурой и головной болью. Даже поднять голову стоило ей больших усилий. Если Тюннес приближался к её кровати, она закрывала глаза.

Ночей она боялась. В снах ей являлся господин Бенциг, стреляющий на школьном дворе в великолепную колли. Эльмар, лучший ученик в их классе, стоял на балконе дома, что на склоне горы, и размахивал трепещущим на ветру носовым платком.

— Юго-восточный ветер! — кричал он. — Юго-восточный ветер!

Семейства Треттнеров и Мильтнеров пытались перелезть через стену вокзала в Бад-Херсфельде, а тем временем она, Янна-Берта, который раз подряд теряла в нечеловеческой сумятице и давке на перроне краннеровских детей. Снова и снова слышала она, как кричат маленькие девочки, пыталась им помочь, но никак не могла до них добраться.

Она просыпалась вся в поту.

Через какое-то время она звонила в дверь в Херлесхаузене. Дверь чуть приоткрывалась, но это оказывалась не какая-то незнакомка, а госпожа Зольтау, пристально вглядывающаяся в неё:

— Сперва брата своего приведи, тогда и пить получишь.

Потом она вместе со своей подругой Майке и ещё Ингрид из Рёна брела по огромному рапсовому полю, разыскивая Ули, и никак не могла его найти, хотя всё время слышала его тихое «ку-ку»…

Ингрид испуганно сказала:

— Наверное, поиски лучше прекратить, а то мы его случайно затопчем.

В какой-то момент Янна-Берта даже увидела между растениями копну светлых волос брата. Но стоило ей приблизиться, как он словно сквозь землю провалился. Майке сказала:

— Мне надоело. Я больше с вами играть не хочу.

— Ули, Ули! — звала Янна-Берта. — Выходи, игра окончена!

Но за её спиной снова раздалось «ку-ку». Когда же она обернулась, перед ней выросли развалины атомного реактора в Графенрайнфельде, разорванного на куски, расколотого, мёртвого.

Тут же вдруг оказались Райнхард с Альмут, оба без волос на голове. В руках они держали палки, которыми ворошили пепел.

— Нет! — вскрикнула Янна-Берта в ужасе. — Эта штуковина продолжает излучать. Бегите!

Но они прикинулись глухими, и Янна-Берта увидела, что оба плачут. Она бросилась к Альмут, чтобы оттащить её, но Райнхард крепко держал жену, причитая:

— Мы ещё не нашли, Янна-Берта. Потерпи. Пока не найдём — не уйдём…

Она всё тянула и тянула Альмут и опять просыпалась, обливаясь потом.

И, снова проваливаясь в сон, видела себя стоящей в конце липовой аллеи, у самого обрыва над рекой. Отчётливо проступал остов моста, который до конца Второй мировой войны был перекинут через реку. На противоположном берегу, перед деревней, стоял ефрейтор с фотографии Йо. Прямо у его ног обрывалась улица, ведшая из деревни к Янне-Берте. Ефрейтор чуть ли не спотыкался о полы своей шинели. Казалось, он чем-то обеспокоен. Он метался перед обрывом и подавал Янне-Берте непонятные знаки, указывая на что-то позади неё. Она изумлённо обернулась и отпрянула — за силуэтами Херлесхаузена сгущалась мгла. Она угрожающе надвигалась, расползалась по всему горизонту, заволокла пол неба. Облако!

Янна-Берта стояла у обрыва. Посреди реки проходила граница.

— Лети, Янна-Берта! — крикнул ей через реку ефрейтор.

— Я же не умею летать! — крикнула в ответ Янна-Берта.

— Лети! — прокричал он снова. — У тебя получится, Янна. Раскинь руки и падай!

Она ещё раз оглянулась через плечо. Потом прыгнула. И полетела. Она парила! Это было так просто, так восхитительно просто…

— Вот видишь, — засмеялся ефрейтор, когда она оказалась рядом с ним. — Мы, мёртвые, это умеем. Скоро и ты привыкнешь.

— А разве я мёртвая? — спросила Янна-Берта.

— Ты что, недовольна? — крикнул он, продолжая смеяться. — Радуйся. Больше с тобой ничего не случится.

И так — ночь за ночью. Иногда в её снах появлялись дедушка Ханс-Георг и бабушка Берта, симпатичный служащий сберкассы и продавщица из мясной лавки. Или она видела трёх парней из старших классов, с которыми уехала из школы в тот день, — они толкали «опель» Ларса через клумбу в палисаднике.

Только родители, Кай и Йо не появлялись в её снах никогда.

Постепенно тошнота и желудочные расстройства перестали мучить Янну-Берту. Тощая, бледная, слабая и неуверенная, она попробовала сделать первые шаги. Не слишком успешно. Когда Тюннес хотел ей помочь, она послала его подальше. День за днём она тренировалась самостоятельно. Постепенно силы стали к ней возвращаться. Дни тянулись один за другим, и нельзя сказать, чтобы она старалась как-то приблизить выписку.

Когда же наконец это время пришло и за ней приехала Хельга, во всём госпитале Херлесхаузена не осталось вообще никого, с кем Янне-Берте тяжело было бы расстаться. Лишь несколько детей, за которыми она время от времени присматривала, грустно смотрели ей вслед, и она помахала им на прощание.

Одетая с головы до ног во всё новое, Янна-Берта сама себе казалась чужой. Хельга привезла ей дорогое нижнее бельё, пахнувшее прошлыми, благополучными днями. Никогда прежде она не носила туфель такого фасона, а в элегантных чёрных брюках и чёрном же изысканном свитере ходила скованно, как деревянная. Не успели они сесть в машину, как Хельга протянула ей чёрную шапку, напоминавшую баскский берет. Сразу было видно, что стоила она недёшево. Янна-Берта положила шапку на заднее сиденье.

— Я бы на твоём месте её надела, — посоветовала Хельга, и между её бровями залегла вертикальная морщинка. — Многие люди реагируют странно, когда видят кого-то из заражённых районов. Есть даже отели, куда не пускают эвакуированных, если… если замечают явные следы болезни. Администрация считает, что это отпугивает клиентов.

— Понимаю, — резко сказала Янна-Берта. — Они не хотят, чтоб им об этом напоминали.

— Как я уже сказала, лучше бы ты её надела, — повторила Хельга.

Но Янна-Берта не притронулась к шапке.

— А вот я хочу им об этом напомнить! — Она откинулась на спинку сиденья, ощутила по-летнему тёплый ветерок, приятно обдувавший её голову, вдохнула пряный сосновый аромат, которым был напоён воздух. Как прекрасен лес! Сколько же времени она ничего, кроме больничных стен, не видела!

— Не усугубляй нашу ситуацию, она и так тяжёлая, — сказала Хельга.

— Мне скрывать нечего, — резко ответила Янна-Берта.

— Как хочешь, — вздохнула Хельга. — Тебе же хуже будет.