— Температура? — спросила она. — Из-за этого вовсе не следует поднимать такой шум. У кого тут нет температуры? Сестра Лотта заснула. Не удивительно после шестнадцатичасовой смены без перерыва. Пусть поспит. Завтра утром успеется.

Крепко сжимая руку Айше, Янна-Берта чувствовала учащённый пульс. Она старалась не спать, но глаза закрылись сами собой. Ей приснилась учительница Ули. Она проезжала мимо и крикнула в оконную щель:

— Давай, Ули, садись. Если залезешь на чемодан и пригнёшься, доедем с грехом пополам!

Ули с перепачканным лицом и в грязных брюках повернулся к сестре и вопрошающе посмотрел на неё.

— Садись, Ули, садись! — крикнула Янна-Берта. — Облако подходит!

Ули бежал рядом с машиной, но та не останавливалась.

— Не могу остановить! — крикнула учительница. — Такая толпа сзади напирает!

— Дверь откройте! — закричала Янна-Берта. — Ули на ходу заберётся!

Но дверь заело. Ули повис на ней снаружи, и его ноги волочились по земле.

— Облако! Облако! — слышала она собственный крик. Автомобиль, следующий за учительским, резко взял вправо и пошёл на обгон. Поднялось облако пыли, раздался глухой удар, и машина умчалась вдаль.

— Не вопи так, — сказала сестра и потормошила Янну-Берту. — Ты тут всех разбудишь.

Янна-Берта вскинулась на кровати и выпустила руку Айше.

— Ули такой горячий, — пробормотала она.

— Кто? — спросила медсестра.

— Айше, — ответила Янна-Берта. — Айше.

Сестра наклонилась над кроватью Айше и сразу же покатила её к выходу. Между кроватями образовалось зияющее пространство.

— Она умерла? — спросила Янна-Берта.

— Тсс, — прошептала сестра. — Почему умерла? Она будет в другой палате, только и всего.

После завтрака Хельга вернулась. Ночь она провела в местной гостиничке.

— Ты, наверно, мало спала, — сказала она. — У меня тоже была скверная ночь.

Она замешкалась, оглядываясь вокруг.

— Неслыханные условия здесь, — констатировала тётя. — И это в богатой-то Германии.

— Вы отстали от жизни! — бросил ей отец, ухаживающий за своим сыном на второй койке от Янны-Берты. — Мы теперь страна третьего мира!

Хельга ничего не ответила.

— Почему ты не спрашиваешь про Ули? — обратилась к ней Янна-Берта. — Он ведь не значится в картотеке без вести пропавших. Да и вообще нигде не значится.

— Наверное, потому, что боюсь ответа, — сказала Хельга.

Янна-Берта посмотрела Хельге прямо в лицо. Та выпрямилась как струна — образец самообладания.

«Никогда не терять самообладания!» — слышала Янна-Берта голос дедушки Ханса-Георга. Он терпеть не мог слёз. Но папа пошёл не в деда Ханса-Георга. Она видела слёзы на его глазах. Например, когда Ули тяжело заболел и лежал в больнице, а врач не особенно обнадёживал родителей. Или после Чернобыля, когда папа с мамой неделями выкладывались по полной, готовя форум с представителями всех партий, которые должны были дать гражданам ответ на вопрос: «Насколько безопасны наши реакторы?» В последний момент все политики, кроме одного, дали задний ход. Тут папа сорвался. И только благодаря маме мероприятие удалось спасти. Зачитав без комментариев с пустой сцены письма политиков, отказавшихся приехать, она попросила высказаться публику. Янна-Берта сидела на ступеньках сцены и смотрела во все глаза. Она поняла немногое из того, что говорили люди в зале, пропитанном едким сигаретным дымом. Но это было захватывающе интересно, как они выступали — кто-то с гневом, кто-то напряжённо, а кто-то боязливо.

— Он был со мной до последнего, — сказала Янна-Берта. — Мы не поехали со всеми в Швайнфурт. Из Шлица убежали на велосипедах. Он умер. Его машина сбила.

Хельга встала, повернулась и вышла из палаты. Янна-Берта смотрела ей вслед из окна, пока та, перейдя двор, не скрылась за домами.

Лишь спустя час она вернулась к Янне-Берте.

— Извини, — сказала она.

— Здесь любой может плакать. Если хочется, — заметила Янна-Берта.

— Я так не могу, — ответила Хельга.

Она поговорила с врачом. Тот пока не разрешал забрать Янну-Берту.

— Устрою тебя в одну из гамбургских клиник, — сказала она. — У них, правда, тоже весь персонал отправили в поражённые районы, но всё-таки там тебе будет лучше. Будешь лежать в палате на двоих…

— Я тут останусь, — ответила Янна-Берта не раздумывая.

Хельга развела руками.

— Ну как знаешь. Заставлять не буду. Ты достаточно взрослая, чтобы понимать, что делаешь. Подумай хорошенько.

При прощании Хельга оживилась, стала уговаривать Янну-Берту носить шапку.

— По крайней мере когда на улицу выходишь, — настаивала она. — Или тебе хочется нарочно шокировать людей?

— Мне скрывать нечего, — заявила Янна-Берта. — Я лысая. Что есть, то есть. От этого никуда не денешься.

Хельга умоляла Янну-Берту не сообщать бабушке с дедушкой, все ещё находившимся на Майорке, о смерти родителей и братьев.

— Такого удара они не переживут, — сказала она. — Может, удастся как-нибудь потом, постепенно…

На вопрос Янны-Берты, где же они будут жить после возвращения с Майорки, Хельга ответила, что всё продумала: пока зону № 3, где находится Шлиц, не упразднят, дедушка с бабушкой будут жить у неё.

— Постараюсь оттягивать их возвращение до последнего, — высказалась она. — Чем позже они вернутся, тем более нормальную жизнь они здесь найдут.

Старикам она собиралась сказать, что их сын с женой и двумя внуками проходят лечение в специальном санатории, закрытом для посещений.

— Нет, — отрезала Янна-Берта. — Во всяком случае, я в этом участвовать не буду.

— Хочешь, чтоб у них разорвалось сердце? — спросила Хельга.

Янна-Берта посмотрела на неё, но промолчала.

— Тогда лучше просто молчи и ничего им не говори, — попросила Хельга племянницу. Она провела рукой по её лысой голове.

Ещё три недели, сказал врач. Всего только три недели.

— Потом я приеду и тебя заберу. Гамбург станет твоим новым домом. Помни об этом, когда тебе станет одиноко.

— А как же Альмут и Райнхард? — спросила Янна-Берта. — Я вообще-то к ним хотела…

— Не знаю, где они сейчас, — ответила Хельга.

— Ты их по картотеке проверяла? — не отступала Янна-Берта.

Хельга на мгновение замялась. Потом покачала головой.

— Можешь меня не жалеть, — заявила Янна-Берта.

— Предположим, они живы, — голос Хельги звучал чуть нервно. — Но они в любом случае находятся не у себя дома, а где-то в эвакуации. Не хочешь же ты стеснить их ещё больше! А в моем доме у тебя будет собственная комната. Фримели из Херфурта с начала ЧП тоже живут у меня. Помнишь их? Родственники бабушки Берты. Но они останутся самое позднее до открытия зоны № 3. И они очень спокойные люди…