Вскоре, при продвижении вглубь полуострова, турецкий десант потерпел поражение. У деревни Шумы мусульман встретил трехтысячный отряд под командованием генерал-поручика графа Мусина-Пушкина. В упорном и кровопролитном бою русские наголову разгромили воинов Аллаха. Те, бросив на поле битвы всех раненых и убитых, десять орудий и четыре знамени, бежали обратно на алуштинское побережье. Там спешно погрузились на корабли и отплыли в Стамбул. Они запомнили этот урок. В 1777–1778 годах султан снова прислал суда с десантом к бывшей своей колонии. Но на берегу турки увидели охранение из наших кавалеристов и пехотинцев (ими командовал Суворов) и не решились сойти с кораблей…

События давно минувшей Первой русско-турецкой войны мало интересовали Аржанову. Однако она понимала, что в сущности противник Российской империи на юго-западе не изменился. Ислам — религия кочевников, рожденная на стыке седьмого и восьмого столетия под жарким солнцем Аравийской пустыни, — чрезвычайно консервативен. Его приверженцы — слишком многочисленны, нетерпимы к инакомыслящим, безмерно фанатичны. Их руководители одержимы идеей мирового господства и для достижения цели не останавливаются ни перед чем.

Потому операцию она спланировала, не особенно задумываясь о гуманности и миролюбии.

Впрочем, исламское подполье, действуя на территории России, никогда не принимало в расчет столь отвлеченные понятия. По-видимому, турки и крымские татары не читали последних произведений европейских философов и прогрессивных журналистов. Достижения их либерально-демократически-буржуазной мысли не имели хождения на Востоке. А жаль! Глядишь, мусульмане и отказались бы от любимых развлечений: содержания гаремов, работорговли, убийств людей без суда и следствия, по одному знаку шаха или султана, отрубания рук за воровство, побивания камнями на городской площади за супружескую измену, обычая «чимил-дык», когда после первой брачной ночи родственникам, друзьям и соседям обязательно предъявляют простыни молодоженов, и прочих, тому подобных прелестей повседневной жизни «джамаата».

Шахид, стрелявший в русских на дороге недалеко от деревни Камышлы, перед смертью назвал Алушту. Этим он только подтвердил сообщения нескольких конфидентов Флоры, в том числе — доброго ее знакомого, Али-Мехмет-мурзы из Бахчисарая. Мурахас передал ей с младшим сыном, Бекиром, пространное письмо. Как бывший дипломат татарский вельможа дал глубоко продуманную оценку нынешней политической ситуации на полуострове. Он призывал Анастасию действовать быстро, точно, безжалостно.

Все сходилось к тому, что в окрестностях Алушты сформирована банда боевиков и ею создан схрон оружия и взрывчатых веществ. Устроен он на западной окраине приморского городка, в двух домах местных жителей, обитавших пососедству. Один дом, большой, двухэтажный, с садом и виноградником принадлежал, естественно, имаму здешней соборной мечети. Второй, поменьше и победнее, — торговцу кожей и кожаными изделиями. Именно через его лавку, соединенную со складом, поступали из порта ящики подозрительного вида. Привозили их молодые люди крепкого телосложения и с военной выправкой. Вместе с ящиками они исчезали потом в кущах крымского сада.

Может быть, из лавки в дом священнослужителя вел подземный ход. Может быть, там имелся вполне благоустроенный, приспособленный для жизни нескольких человек подвал с очагом, запасом воды, земляным полом, покрытым толстым ковром, как это видела Аржанова в очаковских катакомбах.

Подробный план улицы, двух подозрительных усадеб и очень толковое описание к нему составил Эзра Мичри, караим, владевший восемью мельницами на Южном берегу Крыма. Жил Мичри в Балаклаве со своей многодетной семьей, но периодически объезжал все владения, в том числе — и в Алуште. Мукомольное дело на полуострове издавна находилось в руках караимов. Самым богатым из них являлся купец Аджи-ага Бобович. Дальним родственником купца, проживавшего в Гезлеве, был Эзра Мичри. Но не только это обстоятельство позволило ему выбиться из приказчиков в хозяева.

Еще летом 1782 года в караимской крепости Чуфут-Кале он встретился с Анастасией и ее людьми, участвовал там в победном бою с чеченцами, пытавшимися захватить крепость. После этого он дал согласие стать конфидентом секретной канцелярии Ее Величества. Золотые рубли с профилем Екатерины Второй, поддержка родни, собственное благоразумие и рачительность сделали его человеком, вполне состоятельным. Но прекрасную русскую госпожу он никогда не забывал, неукоснительно исполняя ее поручения и получая вознаграждение за них.

План Эзры Мичри, изготовленный, конечно, по-дилетантски, перерисовали согласно требованиям картографического искусства в соответствующем отделе штаба Черноморского флота. Он обрел технически безукоризненный вид. На нем появились обозначения географической широты и долготы и расположение объектов относительно сторон света, высота возвышенности над уровнем моря, его глубина, особенности очертаний береговой линии. Русские, постоянно ведя на полуострове научные исследования, уже обладали таковыми сведениями.

Аржанова представила карту командиру фрегата «Святой Амвросий Медиоланский» — капитану второго ранга Нелединскому, когда парусник подходил к Алуште. Моряк долго рассматривал ее и слушал пояснения княгини Мещерской. Затем он предложил свое решение: с помощью поворота «оверштаг» поставить корабль правым бортом к городку и вывести его на прямую наводку находящихся на верхней палубе двенадцатифунтовых пушек и полупудовых единорогов. После этого отдать якоря. Трехмачтовик окажется точно напротив западной окраины Алушты. Орудия под номером 6, 7 и 8 батареи правого борта возьмут на прицел два вышеупомянутых дома.

Если боевики вздумают сопротивляться, артиллеристы фрегата откроют огонь. Им понадобится только заранее обусловленный и ясно различимый сигнал с берега. Тогда командир батареи лейтенант Подыма, отличающийся фантастическим глазомером, наведет пушки, дабы урон для остальных обывателей приморского городка был минимальным.

Подыма, вызванный в каюту капитана второго ранга, сначала снял шляпу перед штаб-офицером, затем галантно поклонился княгине Мещерской. Ее краткий рассказ о столь не «дамском» и даже грубом предмете, как исламское террористическое подполье в Крыму, сильно озадачил лейтенанта. Он полагал, будто ее сиятельство совершает морское путешествие от Севастополя до Алушты исключительно ради собственного удовольствия.

— Так оно и есть, Константин Иванович, — ласково улыбнулась ему Аржанова. — Нет для меня большего удовольствия, чем знать, что очередная компания бешеных, замышляющих уничтожение ни в чем не повинных людей, навсегда отправилась в гости к Аллаху.

— Я никого не убиваю, Анастасия Петровна, — счел необходимым пояснить молодой офицер. — Я умею лишь наводить орудия корабельной артиллерии.

— Что нужно для правильной наводки?

— Ориентир, ваше сиятельство.

— Посмотрите на карту, лейтенант. Он там имеется?

— Нет, ваше сиятельство, — после некоторого размышления ответил Подыма. — Пейзаж довольно однообразный.

— А если мы поставим пику с красным флагом вот сюда? — курская дворянка нарисовала карандашом кружок недалеко от дома имама, справа, в зарослях тиса ягодного, на карте изображенного ярко-зеленым цветом.