Я не успела ничего понять. Только то, что сейчас умру. Вряд ли генерал промажет с такого близкого расстояния. Вдруг меня сильно толкнули вбок, и я опять полетела на землю, ударившись многострадальным бедром. На моем месте оказался Хорн. Рвано выдохнув, он согнулся пополам. Генерала сразу же стащили с лошади, отобрали оружие, но увы, поздно. Короткая деревянная стрела полностью вошла в живот Тору. Наружу торчал лишь кончик с оперением

***

Мы ехали уже больше часа, но до госпиталя было еще далеко. Я прижимала руку со скрученным шейным платком к животу Хорна, пытаясь сдержать кровь, которая выплескивалась из раны с каждым толчком кареты. Безуспешно. Платок был полностью мокрым. Мои руки, куртка, брюки, пол кареты – все было в крови. Дарий, сидящий рядом на диванчике, старался делать дорогу ровной, но иногда карета все же качалась, и я непроизвольно сжималась, словно это у меня из живота торчала стрела.

Карету починили быстро. Тору нельзя было ехать верхом, поэтому я за минуту выпрямила погнутую ось и прикрепила колесо, стянув треснутые спицы и обод металлическими заплатками. Получилось криво. Именно из-за них карета и покачивалась, но ремонтировать колесо тщательней не было времени.

Хорн то приходил в себя, то опять проваливался в забытье.

– Зачем? – прошептала я севшим голосом. – Зачем ты это сделал?

Он открыл мутные от боли глаза и криво улыбнулся.

– Не думай. Я не герой, – в голосе проскользнула ирония, – это просто тонкий расчет. Обычная математика.

«Какая еще математика?» – от страха голова почти не соображала.

– Ты гораздо важнее меня, – продолжил он деланно веселым тоном, – если умру я, то титул ария просто перейдет к моей младшей сестре. Род Хорнов не прервется. Я бесполезен и сам по себе ничего не стою. А вот если умрешь ты… – он немного помолчал. – Это будет катастрофой для всего королевства. И для нашего любимого короля.

– С какой стати ты вдруг проникся такой любовью к Эдварду? – пробормотала я в пустоту, – Хорн опять потерял сознание. Я ни на секунду не поверила в его озвученный мнимый расчет. Когда генерал выстрелил, у Хорна не было даже миллисекунды, чтобы что-то там рассчитать. Он действовал инстинктивно и неосознанно. И от этого знания почему-то болело сердце.

Я сидела на полу и мысленно умоляла лошадей поторопиться. Время превратилось в густой тягучий кисель. От бессилия хотелось плакать. Знания о первой помощи, которые нам преподавали в школе, ничем не могли помочь. Я лишь понимала, что нельзя вытаскивать стрелу, чтобы не спровоцировать еще большее кровотечение.

Дарий с сосредоточенным видом и закрытыми глазами все внимание отдавал дороге. Горна оставили на лошади, как и генерала, только крепко связали. Они ехали впереди, низко опустив головы, угрюмые и мрачные. Надеюсь, они сильно пожалеют о том, что совершили. Хотя, кажется, Горну все равно – он полностью отрешился от происходящего еще тогда, когда нас вывели из барака.

Хорн больше не приходил в себя. По приезду я едва успела прошептать полевому хирургу: «Сделайте все, что возможно. Это арий Торус Хорн…», когда его уносили на носилках в операционную.

– Вы думаете, это знание заставит меня лучше оперировать? – раздраженно бросил доктор через плечо, натягивая маску.

Я виновато пожала плечами. На самом деле, я не знала, что может помочь и хваталась за любую соломинку.

Дарий, потоптавшись рядом со мной, отправился переодеваться. Мне тоже следовало бы, так как костюм, пропитавшийся кровью, выглядел и пах отвратительно, но я не могла себя заставить сдвинуться с места, словно если я уйду, Тор умрет.

Я опустилась на пол перед дверью в операционную, поджав под себя ноги и закрыв глаза. Сердце то замирало, то колотилось так быстро, что рвало грудь на части. Что со мной? Я ведь даже не люблю Хорна. Жалость? Чувство вины?

Мне до боли знакомо это ощущение ужасающей потери, его я уже испытывала раньше. Когда лишилась родителей, когда узнала о смерти Марты. Но ведь Хорн мне не отец, не брат и не друг. Тогда почему?

Я очнулась от полусна, в котором пребывала, когда герра Динара тронула меня за плечо. Секретарь молча протянула сложенный листок бумаги. «Немедленно возвращайся во дворец. Это ПРИКАЗ». И печать Его Величества, Эдварда Рема шестнадцатого.

Телеграмма была сухой, резкой и категоричной. Но она свое дело сделала – в голове прояснилось, словно пинок Эдварда задал нужное направление.

Я резко встала, сжав в руке послание короля. В комнату вошел Дарий с точно таким же листком. Он криво улыбнулся, когда мы обменялись телеграммами. Текст был идентичным.

– Выедем завтра утром, – произнес он. – Пленники уже отправлены в столицу с отрядом солдат.

Я согласно кивнула.

– Дениза, иди отдыхай, я подежурю.

С трудом заставив себя развернуться и выйти из госпиталя, я побрела в сторону бывшей палатки полковника. Лагерь опустел. Было странно идти вдоль брошенных повозок, необитаемых бараков, от некоторых остались одни деревянные остовы. Полковник, одержав легкую и быструю победу, закрепился в бывшем лагере фракрийцев и принялся обустраиваться там, отодвинув главный фронт на десять миль вглубь. Здесь осталась лишь горстка солдат, в основном тяжелораненых, и госпиталь, который еще не успели перевезти.

Динара помогла помыться и переодеться. Накормила какими-то бутербродами. Где она их достала?

От нечеловеческой усталости внутри все дрожало, и подгибались ноги. Я тяжело упала на кровать, закрыла глаза, но тут же открыла их снова, испугавшись калейдоскопа замелькавших перед ними картинок. Услужливое воображение не давало забыть пережитые ужасы. Вынужденный полет, плен, откровения Горна, мерзкие угрозы генерала, его горящие злобой и похотью глаза. Обеспокоенный Хорн, стрела, кровь… Море крови…

Измучившись тщетными попытками уснуть, я решила пойти в госпиталь. Там мы и сидели с Дарием, прижавшись друг к другу, ожидая конца операции. Она закончилась глубокой ночью. Хирург вышел к нам, бледный от усталости.

– Я сделал все, что мог, – произнес он в ответ на наши вопрошающие взгляды, – теперь все зависит от него самого. От его желания жить.

– Можно его увидеть?

– Зачем? – врач странно на меня посмотрел. – Арий сейчас без сознания и вряд ли придет в себя в ближайшие сутки.

Мы с Дарием расступились, давая мужчине пройти.

– Ну что, пойдем? – обернулся ко мне Зорг. И, видя мое нежелание уходить, добавил: – Ты ни в чем не виновата, Дениза. Не кори себя. Это был выбор Тора. Его личный выбор. Ты ни при чем.

Он думает, что меня держит здесь только чувство вины? Ну да… Я же люблю Эдварда. Об этом знает все королевство.

– Во сколько мы выезжаем? – хрипло спросила я.

– На рассвете, – ответил Дарий, мельком взглянув на висящие часы. Стрелки показывали полночь.

– Иди спать. Я останусь. Все равно не смогу заснуть.