Маринеско шел вдоль побережья, держась левее лайнера и конвойного судна на расстоянии две тысячи метров. Он боялся напороться на мину или быть обнаруженным, а также вынужденного внезапного погружения там, где глубина была всего лишь тридцать метров. В любом случае «С-13» требовалась большая удача, чтобы уцелеть. Корабль готовился к атаке. Редкобородов монотонным голосом сообщал необходимые данные: цель следует курсом 280 градусов, скорость 15 узлов, удаление 2200 метров. Ночной прицел был включен, торпедные аппараты приведены в боевую готовность.

Замполит, капитан-лейтенант Владимир Крылов ходил по отсекам и сообщал команде о происходившем. «С-13» потребовалось почти два часа, чтобы перегнать «Густлоф», и Маринеско считал невероятной удачей, что он не был обнаружен, столь долгое время находясь в надводном положении. При более сильной охране такой успех был бы невозможен. Он не понимал, почему этот большой корабль не следовал противолодочным зигзагообразным курсом и зачем он включил огни. Маринеско приказал выйти на курс атаки.

Миноносец «Леве», единственный корабль сопровождавший «Вильгельма Густлофа», с трудом пробивался через штормовое море. Оба корабля оставили позади маяк Риксгёфт и приблизились к отмели Штольпебанк, которую собирались обойти слева, чтобы затем вновь выйти на глубину. Хотя Маринеско этого и не мог знать, тем не менее у него не было особых причин для беспокойства, так как «Леве» был совершенно «ослепшим». Его гидроакустические приборы полностью обледенели и вышли из строя. Обнаружить вражеский корабль могли только вахтенные сигнальщики.

На «Густлофе», казалось, впервые воцарилось спокойствие. Пассажиры, в том числе и страдавшие от морской болезни, пришли в себя. Корабль шел с хорошей скоростью. Через несколько часов он должен был миновать опасную зону. Из окна на мостике капитан Петерсен видел белые кормовые огни миноносца «Леве», которые вселяли спокойствие. Не было никаких признаков опасности и оснований для тревоги. Петерсен отправился с капитаном З-го ранга Цаном и старшим помощником Луи Реезе в каюту, чтобы перекусить в первый раз после выхода корабля в море. Макс Бонне, старший стюард, сервировал стол. В безупречном белом кителе он подал гороховый суп и холодную рыбу. После ужина офицеры постепенно начали приходить в себя от волнений и споров, которые велись в последние 24 часа. В довершение вечера Цан угостил всех коньяком, и они выпили за успешный рейс.

За штурманским столиком третий помощник пытался по огням маяков Риксгефт и Стило определить местонахождение «Густлофа». Капитан Веллер, несший вахту, попросил подменить его. Он хотел сходить в штурманскую рубку и убедиться в правильности курса. На часах было 21.04 по берлинскому времени.

«С-13» приближалась с левого борта. Ефременков приник к ночному прицелу. Четыре носовые торпеды были подготовлены к стрельбе из надводного положения. Маринеско приказал установить их на следование к цели на трехметровой глубине. Он посмотрел на часы. Было 23.04 по московскому времени.

Редкобородов доложил позицию, скорость и удаление. Цель находилась сейчас на расстоянии менее тысячи метров, и в ночном прицеле казалась Ефременкову гигантской. Он выждал, пока нос лайнера не вошел точно в центр перекрестия ночного прицела. Еще мгновение, и Маринеско отдал приказ открыть огонь.

Прежде чем «С-13» покинула Ханко, старшина Пихур сделал надписи на всех торпедах. Разумеется, в политическом отношении они были безупречны. Очередность надписей понравилась Крылову. Торпеда в первом аппарате имела надпись «За Родину-мать», во втором аппарате — «За Сталина», в третьем аппарате — «За советский народ», в четвертом аппарате — «За Ленинград».

Торпеды из аппаратов 1, 3 и 4 вышли без сбоев. Они поразили цель и взорвались, вызвав мощную вспышку огня. На подлодке эти взрывы были восприняты, как удары по плохо натянутому барабану. Но торпеда из второго аппарата с надписью «За Сталина» застряла и при малейшем сотрясении могла разорвать на куски подлодку и ее экипаж.

В вахтенном журнале «С-13» появилась запись: «23.08. Три торпеды выпущены в левый борт цели. Все попали. Удаление 400–600 метров. 23.09. Цель начинает тонуть».

Веллер возвращался на командирский мостик. Он входил в дверь, как вдруг громкий глухой взрыв поднял его в воздух и он головой ударился о дверной косяк. «Мины», — закричал он и бросился к машинному телеграфу, чтобы скомандовать: — «Стоп». Последовали два новых взрыва, затем прозвучал аварийный колокол.

На корме, в каюте старшего помощника с грохотом упали на пол стаканы и тарелки. Овчарка капитана 3-го ранга Хассан, спавший в койке, вскочил. Три офицера побежали по накренившейся палубе. Нос корабля опустился, а сам он получил крен пять градусов.

Цан, как опытный подводник, сразу понял, что «Густлоф» поражен тремя торпедами. Капитан Веллер попробовал связаться с машинным отделением, но телефон и бортовая переговорная система молчали. Офицеры, стоявшие на мостике, услышали доносившийся снизу шум: это означало, что некоторые переборки сломаны.

Инженер Вальтер Кнуст спал во время своей свободной вахты в машинном отделении, так как не хотел будить свою жену Паулу Марию, отдыхавшую в их общей каюте. Ботинки, носки и пиджак он снял, чтобы чувствовать себя свободнее. «Я услышал два громких взрыва и сразу же понял, что случилось, так как машины остановились, а затем я увидел, как струя воды проникает в машинное отделение. Вначале корабль под воздействием взрыва накренился в правую сторону, затем он вновь выпрямился, а потом накренился на левй борт. Я надел ботинки и куртку и выбежал в коридор».

Наверху в радиорубке Руди Ланге пытался привести в порядок свои приборы. Корабельный передатчик вышел из строя, а резервное устройство работало с перебоями. «Я достал переносную рацию, которая имелась на экстренный случай на борту, и полузамерзшими пальцами начал передавать сигналы “SOS”, — позднее вспоминал Ланге. — “Вильгельм Густлоф” тонет. Координаты; отмель Штольпебанк — 55 градусов, 07 минут северной широты, 17 градусов, 42 минуты восточной долготы. Просим помощи».

Дальность действия небольшого передатчика Ланге не превышала 2000 метров, поэтому на берегу его сообщение не услышали. Миноносец «Леве», который плыл перед лайнером, пока не обратил внимания на то, что корабль, который он сопровождал, вдруг остановился. Только когда его радист принял от Ланге слабый сигнал бедствия, капитан узнал о несчастье.

Пока «Леве» разворачивался и плыл навстречу лайнеру, его мощный передатчик посылал дальше сигнал «SOS». Однако сообщение передавалось не на особой частоте боевых кораблей 9-й охранной дивизии, а на запасной частоте 2-й учебной дивизии подводных сил, специально выделенной для данного рейса. Поэтому радист «Ганзы» первым узнал о драме «Густлофа». Драгоценное время было потеряно, и именно тогда, когда «Густлоф» находился всего в 25 милях от побережья, в непосредственной близости от нескольких немецких кораблей.

Капитан 3-го ранга Гейдель рассказал нам: «Главная ошибка заключалась в том, что мы в своем штабе в Свинемюнде услышали о “Вильгельме Густлофе”, когда прошло уже много времени с начала катастрофы. А ведь корабль находился в зоне нашей ответственности».