Аргирос не хотел возвращаться домой: воспоминания последних недель еще были чересчур горькими, чтобы он мог продолжать жить там. В конце концов, за него решили его ноги. Они стали ватными, когда он попытался встать из-за стола. Голова кружилась, как водоворот Сциллы. Он снова рухнул на стул и отключился.

Когда он проснулся, голова была такой тяжелой, что ему показалось, будто он умер и попал в ад. Он издал стон, затем другой и услышал собственный голос.

Риарио бродил по комнате; слушать его голос тоже было мукой.

– Есть два лекарства от похмелья, – произнес доктор. – Одно из них – капуста, а другое – опять вино. От капусты у меня всегда отрыжка. Держите.

Аргирос думал, что его бедный желудок уже не примет вино из кружки, которую ему подал Риарио, но желудок вино не отверг. Через какое-то время Василий вновь ощутил себя человеком, хотя и был погружен в меланхолию.

По осунувшемуся виду и покрасневшим глазам Риарио было ясно, что он тоже страдал от похмелья. Он взялся было за кусок хлеба, но вздрогнул и положил его на место.

– Я уже чересчур стар для такого рода развлечений.

– Я вдвое вас моложе, но уже много лет назад стал слишком стар для этого. – Магистр сел прямо и тут же пожалел об этом. – Оспа!

Риарио взглянул на него со смутным любопытством.

– Вы по-прежнему хотите идти дальше?

– Я же сказал, разве не так? Я помню. Это одна из последних вещей, которую я действительно помню.

– Дайте-ка я вас осмотрю, – сказал Риарио и взялся за руки Аргироса. Тот тоже посмотрел на них. Чистые коричневые струпья уже появлялись поверх пузырей. Доктор хмыкнул. – Ах, вы уже пошли на поправку. Тогда идем. Раз уж вам не терпится попасть в безвестную могилу на Пелагийском кладбище среди прочих самоубийц, я помогу вам этого добиться.

– Если бы вы были уверены в этом, вы бы и пытаться не стали, – заметил Аргирос.

– Думаю, что нет. В то же время я бы отказался от попытки, если бы не был уверен, что не заражусь сам.

Сказав это, Риарио принялся расхаживать по дому в ожидании, что кто-нибудь придет и доложит о новом случае заболевания оспой. Он уже начинал проявлять нетерпение, потому что накануне к этому часу его уже звали в три места. Но сегодня прошло много времени, прежде чем в дверь постучалась плачущая женщина.

– Мой муж! Идемте скорее! Мой муж заразился оспой!

Аргирос и Риарио оба зажмурились от яркого утреннего солнца. Занятая своим горем, женщина ничего не замечала. Она без вопросов приняла Аргироса за второго врача.

У магистра свело желудок, когда он стоял у постели больного. Вид несчастного слишком остро напоминал ему об испытаниях, через которые он только что прошел с Еленой и Сергием. Оспины покрывали лицо и конечности мужчины; но пока их еще заполняла светлая жидкость, а не гной.

– Он будет жить? – тихо спросил Аргирос, чтобы женщина, плакавшая в соседней комнате, его не расслышала.

– Может быть, – ответил Риарио. – Жар не такой уж сильный, как часто бывает, и пульс у него очень стабильный.

Доктор посмотрел на магистра. Аргирос заставил себя кивнуть.

Риарио достал из сумки скальпель; Василий решил, что это был тот же инструмент, которым вчера вечером откупоривались кувшины с вином. Доктор сделал небольшой надрез на большом пальце правой руки магистра. Тот чуть не отдернул руку. Добровольно подвергнуться заражению, и при этом сохранить невозмутимость, как оказалось, даже труднее, чем идти в битву.

Мыча себе под нос, Риарио вскрыл скальпелем пару нарывов на коже больного. Он нанес жидкость из них на ранку, которую сделал на руке Аргироса, и наложил повязку. Затем задумчиво взглянул на скальпель.

– Если на нем есть яд, придется вымыть нож, прежде чем я воспользуюсь им снова.

Через несколько минут он вышел, чтобы рекомендовать жене больного те же процедуры, какие Аргирос проделывал для Елены: протирать тело прохладной водой, соблюдать покой – и давать все безвредные успокаивающие, от которых, впрочем, было мало проку. Они заведомо не могли помочь в лечении.

Большой палец Аргироса начало дергать. Неважно. Если он прав, здесь скрывалось нечто сильнее любого лечения, поскольку все переболевшие коровьей оспой никогда не заражались черной. Если же он ошибался, что ж, Риарио уже говорил, чего в этом случае ожидать. Так или иначе, скоро все прояснится.

Визиты к Роарио превратились в ежедневный ритуал. Доктор осматривал Аргироса, проверял его температуру и пульс. Потом Риарио обычно верчал: «Пока Жив», наливал пациенту стаканчик вина – небольшой стаканчик – и отправлял домой.

Эта рутина придала существованию магистра смысл, вокруг которого его жизнь начинала постепенно восстанавливаться. Как и служба, к которой он вернулся через неделю после смерти Сергия. Число работников магистрата сильно сократилось, одни из них погибли, другие оплакивали родных или заботились о больных. Однако количество дел оставалось тем же. Утомление – почти такое же мощное болеутоляющее средство, как вино.

Через три недели от пореза на большом пальце Аргироса остался только бледный шрам. Магистр уже терял терпение, постоянно слыша от Риарио избитую фразу.

– Думаю, все так и останется? – многозначительно спросил Василий.

– О да, я тоже с некоторых пор так считаю, – ответил доктор. – Есть еще одна проблема: нам известно, что вы могли иметь иммунитет к оспе еще до того, как подхватили коровью оспу. Вы ухаживали за женой и сыном и, видите ли, не заразились от них.

Аргирос был потрясен. Ему казалось, что его обманули.

– Значит, то, что я сделал, бессмысленно?

– Нет, нет, нет и нет. Ваш случай является доказательством, но только частично. Я недавно провел новую проверку. Знаете, что не только Склеросы избежали оспы, но и почти все семьи молочников в городе?

– Не знаю, но так и должно быть, разве нет? Они как раз и должны первыми переболеть коровьей оспой вместо черной.

– Так. Это и заставило меня поверить в вашу правоту, хотя неизвестно, были ли вы восприимчивы к оспе или нет. Я заразил коровьей оспой пару десятков человек и попытался потом заразить их черной.

– И? – Аргиросу не терпелось подскочить к Риарио и вытрясти из него ответ. – Во имя Пресвятой Девы, скажите же, как они?

Доктор, по обыкновению, криво усмехнулся.

– Все живы, скажу я вам.

– Тогда, если, к примеру, префект города прикажет всем в Константинополе заразиться коровьей оспой, или же детей заразить ею через какое-то время после рождения…

– Никто из этих людей не будет потом поражен оспой, – закончил Риарио за магистра. – Так я думаю. Я уже начал посвящать в это открытие других врачей. Весть скоро распространится.

Аргирос благоговейно перекрестился и склонил голову в молитве.