В 1770 году Алексей Орлов преподнес Екатерине II изящный подарок — веер в ознаменование Чесменской баталии. Ныне он хранится в Эрмитаже. В рокайльной рамке, увитой нежнейшими цветками, два корабля — турецкий и русский, изображенные почти борт в борт. Русские явно одерживают победу, хотя и они, и османы изображены до комичности условно. Веселые путти по обеим сторонам шлют нашим морякам розочки и поцелуи. Таким запечатлел сражение художник Козлов, а ювелир Адор придумал оправу с греческими доспехами в медальонах.

Тогда же появились костюмы в османском вкусе. К примеру, платье de musulmane, приобретенное за 300 рублей у французского маршана Лебера, встречается в описи приданого великой княгини Елизаветы Алексеевны за 1793 год.

В 1780-е и особенно в 1790-е годы стали необычайно популярны головные уборы в виде тюрбанов, которыми щеголихи дополняли свои псевдотурецкие наряды. Носили их и представители семьи Романовых. В счетах великой княгини Марии Федоровны (будущей императрицы) упоминается пуф «а-ля султан, обшитый крепом и красивым шелковым кружевом», созданный знаменитой парижской модисткой и портной Розой Бертен. Скорее всего, он имел форму чалмы. Плюмажи, украшавшие подобные головные уборы, назывались сультан.

Среди близких императрице вельмож самым ярым и ярким поклонником османского стиля был, пожалуй, светлейший князь Григорий Потемкин. Он считал османский стиль своим завоеванием. Светлейший князь в роскошном азиатском халате на меху, лежа в гостиной, уставленной прелестными восточными мебелями и безделушками, ощущал себя Марсом среди военных трофеев. И зело впечатлял этим гостей. «Когда, бывало, видишь его небрежно лежащего на софе, с распущенными волосами, в халате или шубе, в шальварах, с туфлями на босу ногу, с открытой шеей, то невольно воображаешь себя перед каким-нибудь турецким или персидским пашою», — сообщал Луи-Филипп Сегюр.

В «трофейном» турецком стиле оформлялись покои русской знати. Декораторы и архитекторы корпели над книгами и гравюрами, чтобы перевести сухие описания и скупые штрихи на богатый язык русской роскоши. В 1777 году одну из внутренних комнат Екатерины II переделали в «турецкие покои», о чем в сентябре того же года сообщил «Камер-фурьерский журнал». Турецкую комнату создали и в Гатчинском дворце Григория Орлова. Османскими гостиными и кабинетами восторгались гости светлейшего князя Потемкина, в том числе графиня Головина. «Вечерние собрания у князя Потемкина становились все чаще. Волшебная азиатская роскошь доходила до крайней степени, — отмечала Варвара Головина. — Те дни, когда не было бала, общество проводило вечера в диванной гостиной. Мебель была покрыта турецкой розовой материей, вытканной серебром, на полу был разостлан такой же ковер с золотом. На роскошном столе стояла филиграновая курительница, распространявшая аравийские благоухания. Нам разносили чай нескольких сортов. Князь носил почти всегда кафтан, обшитый соболем… у княгини было платье, очень похожее на одежду султанской фаворитки: недоставало только шаровар».

В 1775 году подписание мирного договора с Портой отметили в имении генерал-фельдмаршала Румянцева в селе Троицком, получившем второе почетное имя Кайнарджи. В парке построили миниатюрную деревянную копию одной из крепостей, взятых Румянцевым во время кампании. Но самыми эффектными архитектурными памятниками победам русской армии стали Чесменский дворец и Чесменская церковь.

В 1774–1775 годах чередой пронеслись балы в османском вкусе. В 1775-м на нескольких «Турецких кадрилях» Екатерина II присутствовала в турецком платье. В июне того же года в Петербурге Шляхетный кадетский корпус организовал грандиозный праздник в честь победы над Портой. На площади возвели амфитеатр и в центре поставили триумфальную колонну «в 50 футов вышины, украшенную сверху статуей богини Славы, окруженной знаменами и значками, отнятыми у турок». Великолепный фейерверк и роскошный ужин в лучших «викториальных» традициях завершили это действо.

Впрочем, даже оно не затмило того феерического празднества, который устроил еще во время русско-турецкой кампании богач и балагур Лев Нарышкин. Он поспешил польстить Екатерине II раньше всех и за два года до окончания войны восславил гений матушки-императрицы, бившей турок и на суше, и на море.

Русско-турецкая кампания 1787–1791 годов проходила на территории Молдавии. Там же подписали Ясский мирный договор, после чего некоторые местные господари переселились в Россию, где получили большие земельные наделы. Логично, что в 1790-е годы молдавские мотивы наполнили русскую моду. Не последнюю роль в этом играла семья Григория III Гика, господаря, задушенного по приказу османского великого визиря. Его вдова и дочери по приглашению Екатерины II приехали в Петербург, одна из них стала фрейлиной. Их облик и костюмы восхищали столичную аристократию и, вероятно, вызвали подражания.

О том, как именно выглядели их «молдавские» наряды, можно судить по портрету Зои Гики, выполненному Александром Рослиным. На ней головной убор, напоминающий тюрбан и украшенный розами, белое шелковое платье, шитое серебром, и меховой жакет без рукавов. Известно, что Зоя Гика продолжала носить национальный костюм даже при дворе императрицы Екатерины II.

Под очарование восточномолдавского стиля попала и сама государыня, которая применяла национальные мотивы в политических и дипломатических целях. Свое расположение молдавским господарям она показывала нарядами с мягкими молдавскими нотами. Увлечения императрицы — закон для щеголих. Они также обзавелись псевдомолдавскими безрукавками и головными уборами. И даже французские по происхождению платья-шмиз стали называть молдавскими. «В 1793 году, — писала Екатерина Авдеева в статье „Старинная русская одежда“, — были в моде платья, которые назывались молдаванскими; воротник и рукава убирались блондами, при этом пояс из широких лент завязывали назади бантом» (Авдеева Е. А. Старинная русская одежда. Изменения в ней и моды нового времени // Отечественные записки. Т. 58, 1853. С. 184).

***

Во время русско-турецких кампаний возникали разговоры о «греческом проекте» Екатерины II. Его цель — освободить греков из-под османского владычества и создать некую новую Византию, официально независимую, но послушную воле российской императрицы. Проект остался на бумаге и в легендах, однако греческие образы, культура и костюмы гармонично вплелись в пестрое полотно русской военно-светской моды. Французские неоклассические платья, что появились в гардеробах императрицы и первостепенных столичных модниц, называли греческими. Они упоминаются в 1771 году, в самый разгар Русско-турецкой войны. Тогда Екатерина II явилась в маскарад в греческом платье и этим вдохновила Антония Палладоклиса, эллинского переводчика и стихоплета, на оду, в которой он восславил победы императрицы и сравнил ее облачение с одеждами Александра Македонского и его матери.

Греческие платья оставались излюбленными маскарадными нарядами, пока был актуален «греческий проект» и Россия все еще воевала с Турцией. В 1791 году, после победоносного окончания кампании, Григорий Потемкин устроил баснословный по масштабам и роскоши «викториальный» маскарад в Таврическом дворце. «Каждый платья делал от себя, — сообщал Тимофей Кирьяк. — Кавалеры одеты были в испанскую одежду, а дамы в греческую. У дам как чалмы, так и платья богато вышиты золотом; пояса и ожерелья блистали драгоценными каменьями» (Кирьяк Т. П. Потемкинский праздник 1791 года // Русский архив. 1867. С. 691).