— Знаю, Берн, знаю. Потому ты и пошел один, даже не взял никого. Ты собирался стянуть такую машину. И что потом?

Лысый издал смешок.

— Не зашел так далеко в планах. Пройдут дни прежде, чем мы доберемся до ТонБоки на такой скорости, Клин. Дни! О чем только думал Гепта, разрешив начать вторжение до нашего прибытия? До меня дошли слухи, они показались правдивыми, и я вступил в действие. Думаю, если б получилось, я бы предложил подвезти вас, народ. Кто знает. Как думаешь, что они теперь сделают со мной?

— У меня встреча — «аудиенция», как он их называет, — с нашим обмотанным серыми тряпками другом. Там пойдет разговор о тебе. Не буду врать, перспектива мрачная. Видел бы ты, как он обращается с собственными людьми.

Нуладег рассмеялся почти до истерики.

— А я знаю! Потому и было так легко спереть машинку, чтоб ее разнесло: потому что все боялись двинуться, боялись попасть под наказание! И кто только сказал, что диктатура эффективна, а шеф? Было бы смешно, если бы не было настолько глупо.

Он выдохнул клуб сизого дыма, и тот окутал голую лампочку под потолком. Смеха больше не было, не осталось даже улыбки.

— Клин, пообещайте мне: не волнуйтесь обо мне настолько, чтобы остановить эту миссию. Что бы ни случилось. Я вынесу их наказания, но одна мысль, что из-за меня…

Вся семья Берна была убита имперскими войсками, когда те развлекались в увольнительной. Для них это была забава. Убийство всего лишь подвело черту подо всем, в чем еще они были виновны. Их командир посчитал это неудачной шуткой. Его нашли следующим утром в собственной кровати с воткнутым под челюстью прямо в мозг штыком. Никто так и не разгадал тайну, как же могло так случиться в охраняемом здании на территории бывшей летной академии. Убийца найден не был, как и мотив.

— Хорошо, друг, — вздохнул Шанга.

Он всегда думал, что Нуладег, который был лучшим, чем он, пилотом и имел опыт командования, должен руководить их разномастной эскадрильей. Но тот отказался даже от позиции второго, ссылаясь на импульсивность, во что никто не верил до последнего происшествия.

— Посмотрим, что я смогу сделать. Боюсь, ты прав. Я и сам думал о тех лодчонках, когда услышал о выступлении против Звездной пещеры. Я скоро вернусь.

Он громко постучал в стену, намеренно не замечая кнопки вызова рядом с дверью, перегороженной силовым полем.

— Эй, охрана, выпустите меня отсюда! У меня встреча с вашей гадиной!

* * *

За четверть Галактики оттуда Первый, Второй и Остальные стремились к месту встречи. Они пришли издалека, и их скорость была невероятной для любой цивилизации в той Галактике.

— Мы так медленно движемся, — пожаловался Второй Первому. — Боюсь, мы не успеем вовремя!

Первый отвлекся от сосредоточенности на стремительном полете лишь на долю секунды, чтобы одарить того улыбкой.

— После всего, ты проявляешь нетерпение? Воистину пришла эра перемен. Не бойся, мы узнаем все, что должны, несмотря ни на что.

— События развиваются сами по себе! — волновался Второй. — Будущее стало непредсказуемым! Это хаос, говорю тебе, хаос!

— А должен быть идеальный порядок? Помни, что в состоянии непредсказуемости живет все время каждая раса. И мы начали с него, но мы необычны тем, что пережили его. И чуть не умерли со скуки. Разве так было бы лучше?

— Не читай мне мораль! — огрызнулся собеседник непривычно резко. — Я не хуже тебя знаю об опасностях, которые нам пришлось преодолеть. Я первый согласился с твоим планом. Не мешай мне жаловаться на некоторые его последствия, жалобы помогают мне примириться с неизбежным.

Смех заполнил пространство вокруг них.

— Ничто больше не неизбежно, дорогой друг, ничто! В том и смысл эксперимента.

— Тогда надеюсь, твой эксперимент принесет и лекарство от самодовольства. Я с удовольствием тебя подержу, пока его будут впихивать внутрь тебя!

И снова смех пронизал искривленное пространство, в котором Первый, раздосадованный Второй и Остальные стремились к цели.

* * *

— Чепуха! — прошипел Рокур Гепта из угла занимаемой им каюты. — Он мой, и я говорю вам, что его четвертуют живьем перед всем экипажем, включая ваш, адмирал, в качестве примера!

Впервые командиру эскадрильи довелось увидеть колдуна нервно ходящим из угла в угол. Подходило время разрешения нескольких кризисов, и ренатазианец подозревал, что Гепта и сам боится лишиться желанной победы из-за чересчур активного командира флота. Шанга поднял планку неуважения еще выше и беззаботно шмякнулся в громадное кресло мага.

— Гепта, вы старый шарлатан и прекрасно знаете, что нельзя так поступать, а если не знаете, вам скажу я. Держите Берна Нуладега на гауптвахте, если уж вам так хочется, пока мы не прибудем к Звездной пещере. Ему не помешает отдых, и так он не влипнет в новые неприятности. И заодно спасет ваше замотанное лицо. Но казните его, и я порву с вами всякие отношения.

— Вы сделаете то, что вам сказано! — Гепта сделал угрожающий магический жест.

Шанга расхохотался ему в лицо.

— Оставьте ваши штучки, старик! Мы перестали делать что нам говорят, когда ваш драгоценный флот уничтожил все, что мы могли потерять, ослушавшись. Двадцать три пушки, Гепта, и все они будут направлены на вас.

— Молчать! Я больше не нуждаюсь в тебе, Клин Шанга Ты сглупил, сказав мне, где можно найти Ландо Калриссиана Мы скоро прибудем туда, а он в ловушке флота и не может избежать моего правосудия. Ты бесполезен. Я избавлюсь от тебя!

Шанга добыл из кармана очередную сигару, поджег и беззастенчиво бросил пепел на ковер.

— И что? Я сегодня немного пообщался с вашим профессором. Помните, вы велели ему не скупиться на информацию о прохождении операции в туманности? Очень интересные новости пришли от флота сегодня утром, очень.

Гепта стоял спиной к пилоту и обращался к стене:

— И о чем же?

— Спросите ваших людей, если не верите мне. В этом мешке около миллиарда освафт, и все они не менее опасны, чем боевой корабль. Ваш мальчик на побегушках назвал их «органоэлектронными» существами. Не разбираюсь в деталях, но суть в том, что двигаются и думают они намного быстрее нас. Их группа уничтожила «Любезный», и никто не знает каким образом.

Колдун порывисто развернулся.

— Какая связь в этом с диспозицией вашей группы, адмирал?

То, как маг произнес обращение, могло бы занять первое место на конкурсе сарказма. С трудом ему удалось выкинуть из головы подразумеваемую угрозу и вернуться к расчетливому оскорблению.