— Зачем?

— Чтобы подтвердить личность. Так положено для представления в суд.

Он отметил, что Сара даже не спросила, правильно ли она выбрала. Еще один хороший признак.

Убрав лист с фотографиями в папку, он нерешительно взглянул на Мэгги. Теперь самое трудное. Решится ли она сказать Саре о последних результатах теста или предпочтет ждать, пока та привыкнет к роли свидетеля?

Она решила не ждать:

— Сара, нам осталось обсудить еще один вопрос. Мы уже говорили об анализе ДНК, который позволил этому человеку потребовать нового суда и выйти на свободу — как мы надеемся, временно…

— Да.

— Мы сравнили результаты теста с банком данных Калифорнии и нашли совпадение. Семенная жидкость на платье вашей сестры принадлежала вашему отчиму.

Босх не сводил глаз с лица Сары. Никаких признаков удивления. Она знала.

— С 2004 года, — продолжила Макферсон, — в Калифорнии берутся пробы ДНК у всех подозреваемых по уголовным делам. В том же году ваш отец был арестован за наезд с нанесением телесных повреждений и бегство с места происшествия. Он поехал на красный свет…

— Отчим.

— Что, простите?

— Вы сказали — отец. Он не был моим отцом.

— О, прошу прощения… Короче, суть в том, что параметры ДНК Кенсингтона Лэнди из базы данных совпали с образцом, взятым с платья. Однако возраст следов на платье теперь уже точно определить нельзя. Они могли остаться и в день убийства, и за месяц до него.

Сара отрешенно смотрела перед собой, никак не реагируя на слова. Мэгги продолжала:

— Мы попытались объяснить этот факт… Вскрытие не нашло никаких следов сексуального насилия над жертвой, однако известно, что в тот день она была не в своем платье, а в вашем — оно ей нравилось, и вы ей дали поносить…

Она сделала паузу, но Сара продолжала молчать.

— В ходе будущего судебного разбирательства нам придется объяснить происхождение следов спермы на платье, иначе доказать ничего не удастся, и преступник останется на свободе. Я уверена, что вам бы этого не хотелось, правда ведь, Сара? Кое-кто полагает, что двадцати четырех лет тюрьмы достаточно за убийство двенадцатилетней девочки, и осуждает нас, но мы придерживаемся другого мнения и хотим, чтобы вы об этом знали.

Сара Глисон молчала, сжав губы. Босх ожидал слез, но сумбурная жизнь и многочисленные душевные травмы, по-видимому, заставили ее сердце очерстветь — а может быть, она и всегда отличалась стойким характером, несмотря на субтильную внешность. Так или иначе, когда она наконец заговорила, голос ее звучал глухо и ровно:

— Знаете, что я всегда думала?

Мэгги подалась вперед:

— Что, Сара?

— Тот человек убил сразу троих: мою сестру, мою мать… и меня. Никто не уцелел.

Наступила долгая тишина. Макферсон ласково погладила руку Сары.

— Простите нас, — шепнула она.

Сара Глисон вздохнула.

— Хорошо, я все расскажу.

Четверг, 18 февраля, 20:15.

Прошел всего день, а моей дочери уже не хватало материнской стряпни. Выбрасывая в помойку недоеденный сандвич с сыром, я корил себя за то, что умудрился испортить даже такое простое блюдо. Печальные размышления прервало жужжание мобильного телефона. Звонила Мэгги.

— Скажи что-нибудь приятное, — буркнул я вместо приветствия.

— Тебе предстоит провести вечер с нашей прекрасной дочуркой.

— Что ж, уже неплохо. Вот только моя готовка ей что-то не по вкусу… Это все?

— Наш главный свидетель готов к бою. Сара даст показания.

— Она его опознала?

— Да.

— Она объяснила результаты по ДНК, и мы оказались правы?

— Да, прямо в точку.

— Значит, она приедет и расскажет об этом в суде?

— Именно так.

Меня охватило радостное возбуждение.

— Что ж, Мэгги, хорошего больше чем достаточно… А как насчет плохого?

— Ну…

По спине побежали мурашки. Неужели Сара так и осталась наркоманкой? Кто же тогда ей поверит?

— Так что? Продолжай!

— Показания Сары можно в принципе оспорить, но говорит она очень уверенно. Она победитель, и это чувствуется. Не хватает только одного: эмоций. Много всякого повидала в жизни — похоже, душа перегорела. Ни слез, ни смеха, полная апатия.

— Ну, поработаем с ней, подготовим…

— Да, конечно, только осторожно. Нет, я не говорю, что все так уж плохо, она тебе понравится и, думаю, поможет нам засадить Джессапа.

— Отлично, Мэгги, просто здорово! Берешь ее на себя?

— Конечно.

— Ройс станет нажимать на метамфетамин — мол, потеря памяти и все такое. Потом ее образ жизни… короче, будь готова ко всему.

— Постараюсь. Значит, тебе достаются Босх и Джессап. Ты по-прежнему думаешь, что он даст показания?

— Джессап? Да, наверняка. Клайв знает, что иначе присяжные его не поймут. Да, я беру Джессапа и Босха тоже.

— По крайней мере у Гарри никаких проблем с прошлым.

— Если только Клайв чего-нибудь не придумает…

— Ты что имеешь в виду? — подозрительно спросила она.

— То, что нельзя недооценивать Ловкача. Вы, обвинители, слишком самоуверенны, и этим можно воспользоваться.

— Спасибо, ваше адвокатское величество! Зарублю себе на носу.

— Как там Гарри себя проявил?

— Он верен себе. А что у вас творится?

Я заглянул на кухню. Хейли сидела на кушетке, разложив перед собой на кофейном столике школьные тетрадки.

— Ну во-первых, у нас есть судья — Брайтман из сто двенадцатого отдела.

Она помолчала.

— Пожалуй, это никому не дает преимуществ. Она не обвинитель и не защитник, просто хороший юрист по гражданским делам.

— Ого, справедливый и беспристрастный судья — подумать только!

Мэгги промолчала.

— Назначила первое рабочее слушание по статусу дела у себя в кабинете, — продолжал я. — В среду в восемь утра до начала заседаний. Как бы ты это расценила?

— Пожалуй, это хорошо. Скорее всего хочет установить правила общения с прессой и вообще дисциплину навести.

— Вот и я так думаю. Ты в среду свободна?

— Надо заглянуть в календарь, но думаю, получится. Если что, подчищу дела заранее.

— Сегодня я дал Ройсу первую порцию сведений — по большей части материалы с первого процесса.