Активировав свой интерком, он сообщил о моём прибытии. Скрипучий голос, прозвучавший в ответ, пригласил меня войти в кабинет. Что я и сделал.

Адмирал Моше Горовиц руководил Звёздным Флотом почти пятнадцать лет, но за это время так и не удосужился поменять в своём кабинете мебель, доставшуюся ему от рослого предшественника. Небольшого роста, щуплый, лысый, он смотрелся довольно несуразно в широком кресле с высокой спинкой за массивным столом и казался ещё меньше, чем был на самом деле. А когда при моём появлении он привстал и протянул руку, мне пришлось чуть ли не перегнуться через стол, чтобы пожать её.

– Очень рад вас видеть, капитан, – сказал адмирал, хотя его прохладный тон и неприветливое выражение морщинистого лица заставляли усомниться в искренности произнесённых слов. – Прошу вас, присаживайтесь.

Устраиваясь в удобном мягком кресле, я не сводил взгляда с небольшой стопки бумажных документов в дальнем от меня конце стола. Когда мы с адмиралом здоровались, я успел рассмотреть, что сверху лежала распечатка моего рапорта с положительной резолюцией.

Впрочем, это не слишком обрадовало меня. За себя и других офицеров я не переживал – уже со слов Лопеса, который имел большие связи в штабе, было ясно, что наши кандидатуры возражений не вызывали. А вот что с остальными?.. Определённые надежды внушала неприветливость адмирала – весь его вид свидетельствовал о том, что происходящее ему совершенно не нравится, но он поневоле вынужден считаться со сложившимися обстоятельствами. Весь вопрос в том, насколько далеко он готов зайти в уступках…

– Итак, капитан, – сухо заговорил Горовиц, – сначала в общих чертах обрисую вам ситуацию. В течение двух последних десятилетий Звёздный Флот добивался от правительства согласия на увеличение исследовательской флотилии с двадцати трёх до двадцати четырёх кораблей. Нам постоянно отказывали, вернее, говорили, что корабли-то мы можем строить, но увеличивать численность личного состава Департамента хоть на одного человека нам не позволяли. Позицию чиновников можно понять: резистентных едва хватает для обеспечения бесперебойных грузовых перевозок между Землёй и колониями, а в космических исследованиях они не видят особенной пользы, поскольку смотрят в будущее не дальше следующей избирательной кампании. В конце концов, ценой невероятных усилий, нам удалось провести через Сенат резолюцию, которая вынудила правительство уступить нашим просьбам. Был построен новый корабль, вскоре мы планировали объявить по всему Флоту конкурс, хотели выбрать лучших из лучших… – Адмирал устремил на меня пронзительный взгляд. – Но тут появляетесь вы со своим «Ковчегом», и всё летит кувырком. За такую сенсационную находку, разумеется, положено крупное вознаграждение, с этим никто не спорит. Однако вы обнаглели до крайности и в качестве награды требуете ни много ни мало все пятнадцать вакантных мест в Исследовательском Департаменте, которые мы с таким трудом выбили. Не кажется ли вам, капитан Мальстрём, что это ни в какие ворота не лезет?

Я промолчал – но вовсе не потому, что затруднялся с ответом. Просто решил не ввязываться в спор по общим вопросам, а приберечь свои доводы до того момента, когда разговор перейдёт в практическую плоскость.

Горовиц понял, что я отвечать не собираюсь, и возобновил свой монолог:

– К моему огромному сожалению, мы не можем отказать вам всем. Такое решение не найдёт ни поддержки, ни понимания среди наших сослуживцев – кроме, возможно, тех пятнадцати человек, которым достанутся места на новом корабле. С другой же стороны, одобрить все ваши кандидатуры означает принять в Департамент самую слабую команду исследователей за всю историю Звёздного Флота. – С этими словами адмирал придвинул к себе стопку наших рапортов. – Что касается лично вас, капитан, тут претензий мы не имеем. У вас есть хорошая исследовательская специальность – астрофизика. Получили диплом магистра, теперь претендуете на степень доктора философии. Правда, ещё молоды для командира исследовательского корабля… Но ладно, время исправит этот недостаток. – Он отложил мой рапорт в сторону и взял следующий. – Главный инженер Теодор Штерн. Тоже астрофизик, к тому же доктор наук. Комментарии, как говорится, излишни. Кому-кому, а ему давно место в Департаменте. Теперь старший помощник Ольга Краснова – планетолог, магистр. Лейтенант Анна Гамбарини – то же самое плюс диплом бакалавра по химии. Лейтенант Жорже Оливейра – опять астрофизик, доктор философии. Старший техник Хуан Морено – биолог, магистр. Лейтенант Сергей Качур – доктор медицины, врач высокой квалификации, а значит, хорошо разбирается в химии и биологии. И, наконец, суб-лейтенант Хироши Йосидо – биолог, бакалавр, готовится к получению степени магистра. – Адмирал положил их рапорты поверх моего и хлопнул по ним ладонью. – Итого восемь человек. Всего восемь из пятнадцати членов экипажа имеют исследовательские специальности.

– Это немало, – заметил я.

– Для команды грузового судна – да, безусловно. Должен признать, что у вас подобралась неплохая компания интеллектуалов. Тем не менее для Исследовательского Департамента этого недостаточно. Ведь Департамент – элита Звёздного Флота, туда принимают только самых достойных и компетентных. И берут не целыми экипажами, а каждую кандидатуру рассматривают индивидуально. При обычных обстоятельствах не все из вас восьмерых прошли бы такой отбор, но сейчас отбросим излишнюю придирчивость и не станем вникать, у кого достаточная квалификация, а у кого – нет. Будем считать, что вся ваша восьмёрка годится для службы в Департаменте… Ах да, ещё и техник Симон Гарнье, – добавил адмирал. – Вы, конечно, в курсе, что для стюардов мы делаем исключение. Почему-то редко случается так, чтобы один человек совмещал в себе таланты кулинара и исследователя; а в дальних экспедициях без хорошего повара никак не обойтись. Мы учли ваши рекомендации, а также навели справки в Звёздной школе, и там нам сообщили, что Гарнье был лучшим по своей специальности за пять последних выпусков. А то, что он ещё юн, не страшно. На камбузе возраст не главное.

Горовиц достал из ящика стола лазерную печать, поставил на рапорте Симона штамп «Принять» и переложил его в нашу стопку.

– Так, идём дальше. Техник Сьюзан Грегори. Исследовательской специальности нет, хотя её школьные оценки по естественным дисциплинам были весьма высоки. Зато окончила заочно исторический факультет в университете Эсперо-Сити. – Адмирал пренебрежительно фыркнул. – Нечего сказать, очень полезная специальность в космосе! Ещё бы юриспруденцией занялась… Впрочем, у неё есть школьный диплом медсестры, а в конце восемьдесят первого года она изъявила желание выучиться на врача. Успешно прошла конкурсный отбор, но в последний момент передумала и отказалась. Своё решение объяснила тем, что хочет взяться за изучение планетологии и со временем претендовать на перевод в Исследовательский Департамент. Однако с тех пор в штабе ничего не слышали о её академических успехах. Каковых, я полагаю, попросту нет. Всё вышесказанное характеризует техника Грегори как весьма неорганизованную особу, которая не может определиться со своими приоритетами.

Слушая адмирала, я всеми силами старался сохранить невозмутимость и, не дай бог, не покраснеть. В том, что Сьюзан отказалась от врачебной карьеры, была немалая доля моей вины. Когда она сообщила, что отправляется на учёбу в Мюнхенский медицинский центр, я не смог скрыть своего огорчения и тем самым невольно дал понять, что испытываю к ней нечто большее, чем просто дружескую симпатию. Тогда-то и выяснилось, что Сьюзан полностью разделяет мои чувства. В результате она осталась на корабле, у нас начался роман, а Мюнхен был позабыт. Я убедил Сьюзан заняться одной из исследовательских специальностей, она выбрала планетологию и в течение следующего года практически подготовилась к сдаче экзаменов по ряду базовых предметов. Но потом между нами произошёл разрыв, Сьюзан забросила занятия (подозреваю, мне назло) и вернулась к ним только месяц назад, когда в связи с находкой «Ковчега» на горизонте замаячила реальная перспектива перевода в Департамент. Думаю, теперь она очень сожалела, что впустую потратила эти полтора года…