Уверенный, что теперь он сделал все возможное, чтобы защитить себя от конкурирующих изобретателей и производителей, Карлсон начал работать над тем, чтобы дать своей идее практическое воплощение. В этом он был менее успешен. Он был уверен, говорил он много лет спустя, что действительно решил проблему копирования, и был в такой же мере уверен, что его изобретение будет однажды иметь коммерческий успех. Но его попытки доказать осуществимость идеи – изготовить действующий прототип – были абсолютно непродуктивными. Он отчетливо представлял весь этот процесс и понимал, как сочетаются все элементы. Но он не мог заставить его работать.

Одной из проблем было отсутствие физической ловкости в ручном труде, о чем он писал в своем дневнике во время учебы в колледже (и которая способствовала его решению уйти из экспериментальной лаборатории в Bell Labs). Еще одной проблемой были обстоятельства, в которых он пытался работать. С января 1938 года он и Эльза жили с ее родителями в небольшом доме в Джексон-Хайтсе. Он, когда мог, проводил свои эксперименты в старом угольном погребе, но иногда ему была нужна водопроводная вода и открытое пламя, а это означало, что ему приходилось делить кухню с женой, которой не нравилось это рискованное вторжение. Он заполнил единственную полку скромным набором опытных материалов: там стояла банка с кристаллической серой (фотопроводник), которую он покупал у поставщика химикатов Eimer & Amend, несколько цинковых гравировальных пластин форматом с визитную карточку и разнообразные детали, из которых он надеялся изготовить электростатический генератор. Сначала он сосредоточился на том, чтобы покрыть одну из форм слоем серы. Для этого он высыпал кристаллы на форму и с помощью щипцов держал ее над одной из горелок кухонной плиты. Он обнаружил, что если держать форму на нужном расстоянии от пламени и при этом двигать ее, то кристаллы разжижаются и растекаются по форме, хотя обычным результатом этих усилий была не равномерно покрытая форма, а горящая сера, наполнявшая кухню резким запахом, из-за которого весь дом издавал запах тухлых яиц. Подобные опыты раздражали его жену и вызывали сильное недовольство его тещи. «Мои эксперименты были очень непопулярны в доме», – рассказывал он потом одному интервьюеру.

Его попытки изготовить пригодный проявляющий порошок вызывали, мягко говоря, недоумение у домашних. «Я решил, что это можно сделать распылением раствора окрашенной смолы в сильно летучем растворителе в какой-нибудь распылительной камере или кабине и потом собрать осадок, – вспоминал он. – В квартире у меня не было удобной распылительной камеры, поэтому я решил использовать ванную. Я взял фен для волос, типа распылителя, сделал раствор смолы, красителя и ацетона, закрыл ванную занавесками для душа и распылил раствор в пространстве над ванной. Он высох в воздухе и осел на дно, и я потом собрал его. К сожалению, после этого ванная была не очень чистой».

В конце концов, Карлсон понял, что его квартира не годится для лаборатории, и что ему нужна помощь для проведения экспериментов. Осенью 1938 года, почти через год после подачи патентной заявки, он снял комнату на втором этаже дома, принадлежавшего родне его жены, по адресу 32-05, 37-я улица в Астории, Квинс. Комната одно время служила кухней в квартире, занятой теперь салоном красоты, а в нижнем этаже был бар. Но зато в комнате была раковина и подключен газ, здание находилось в пятнадцати минутах ходьбы от дома, а арендная плата (которую он платил теще) составляла всего 15 долларов в месяц.

Затем он приступил к поискам ассистента. Он вернулся в библиотеку и просмотрел классифицированные объявления на последних страницах научных журналов. Американская экономика была парализована уже почти десять лет, и многие ученые оказались безработными, но некоторые из них явно надеялись на что-то, если давали объявления о поиске работы. Карлсон смог найти только одно подходящее объявление. Оно было напечатано в журнале «Электроника» австрийским физиком Отто Корнеи, который недавно иммигрировал в США и никак не мог найти работу. В отчаянии Корнеи решил истратить свои последние скудные сбережения на публичный поиск работы. Ответ Карлсона было единственным предложением, которое он получил.

В 1938 году Карлсон сам испытывал трудности с финансами. Его зарплата в Bell Labs в 1933 году, после ее урезания в масштабах всей фирмы, составляла 100 долларов в месяц. У Мэллори он получал почти в три раза больше, с регулярным повышением, но не мог позволить себе излишеств. Его бюджет в 1935 году немного превышал 230 долларов в месяц, включая 45 долларов за комнату, 20 долларов на развлечения для себя и Эльзы и 50 долларов за бакалейные товары. Теперь у него появились дополнительные расходы на занятия в юридической школе. Зарплата, которую Карлсон предложил Корнеи, была низкой в абсолютном выражении – всего 90 долларов в месяц на период в полгода плюс расходы примерно 30 центов в день, но она съедала большую часть его средств. Эльзу уже раздражала его одержимость копировальными проблемами; ее не могло радовать, что теперь он решил тратить на них более трети своего общего дохода.

Корнеи испытывал едва ли больший энтузиазм. Он был опытным ученым-экспериментатором и предыдущие два года провел в Вене, работая инженером-электриком. При более благоприятных экономических условиях он смог бы найти неплохую работу в солидной компании. Вместо этого с ним проводил собеседование человек, который не только не был ученым-исследователем, но делал обычную работу в какой-то корпоративной конторе. Предложенная зарплата была низкой даже по нормам эпохи депрессии, а так называемая лаборатория Карлсона походила больше на подсобное помещение для уборщиков, которым она действительно какое-то время служила. Ему был тридцать один год, но его внешний вид и поведение заставляли думать, что он старше, и одет он был как мелкий служащий. Он показал Корнеи свою патентную заявку и внятно объяснил ему суть своего изобретения, но он был слишком сдержанным, чтобы выразить частичку того энтузиазма, который он чувствовал в отношении электрофотографии, и был еще менее способным вдохновить кого-нибудь еще и разделить это чувство с ним. Карлсон увеличил предложенную зарплату, пообещав Корнеи 20 процентов от первых 10 тысяч долларов чистого дохода за изобретение и 10 процентов в дальнейшем. Корнеи согласился на условия, но воспринимал предложенные проценты с авторского гонорара, скорее, как дополнительное свидетельство того, что его работодатель живет фантазиями, чем как стимул, скрепляющий сделку.

Как бы то ни было, Корнеи оказался идеальным ассистентом. Он начал работать 6 октября 1938 года и уже через несколько дней смог достичь большего успеха с электрографией, чем удалось Карлсону за год неумелого экспериментирования. Покрытие цинковой пластины тонким равномерным слоем серы, чуть не разрушившая планы Карлсона, оказалось простым делом для Корнеи. Он также сказал Карлсону, что разрабатывать или покупать электростатический генератор не нужно, так как можно создать достаточный электрический заряд, потерев покрытую пластину носовым платком или кусочком меха. И почти сразу ему удалось частично разрядить покрытые пластины, засвечивая участки пластин солнечным светом. Этот опыт убедил его, что необходимо использовать более сильный и более надежный источник света, чем простой свет в окне, и 19 октября он сказал Карлсону, что им нужно купить фотолампу «Мазда № 2». Карлсон ответил согласием.