— Садитесь, пожалуйста, доктор. Я слышала, что вы хотели говорить со мной?

Белая тонкая рука протянулась навстречу вошедшему и указала ему на кресло.

Доктор повиновался любезному приглашению; свет от лампы упал прямо ему на лицо.

Ужас отразился в глазах баронессы, и она незаметно отступила на шаг, но быстро овладела собой и опустилась на свое прежнее место, спиной к свету. Только легкая бледность выдавала ее волнение.

Между тем комиссар старался уяснить себе положение вещей.

То, что баронесса немедленно потребовала его к себе, указывало на незаурядную энергию и большую силу воли. Ловкий прием, благодаря которому она могла наблюдать за его ярко освещенным лицом, сама оставаясь в тени, обнаруживал в ней женщину хитрую и не способную растеряться.

Не ускользнул от внимания комиссара и внезапный испуг молодой женщины. Не могло быть сомнения, что она узнала в нем своего спасителя с моста Риальто. Догадывалась ли она о цели его посещения?

Одно лишь можно было сказать с уверенностью: она была добычей не из легких!

Ее высокое положение в обществе, с одной стороны, ум и решительность, читавшаяся в ее глазах,  — с другой, делали ее почти недосягаемой.

— Отец передал мне, что вы хотите задать мне несколько вопросов. Так как я очень интересуюсь делом, которое привело вас в Венецию, то понятно мое желание видеть вас возможно скорее. Прошу вас не стесняться и задать мне все вопросы, которые вы найдете нужными. Я охотно скажу вам все, что знаю.

— Я предполагаю, баронесса, что вам в точности известна причина моего приезда в Венецию?

— Мне говорил о ней отец. В Вене совершено преступление. В убитом опознан мой бывший жених Бартоломео Джиардини. Вам поручено разыскать убийцу, не так ли?

— Совершенно верно. Мне поручено найти лицо, совершившее убийство.

— Ну да. Я так и поняла: вы ищете преступника!

— Это не совсем точно. Убийство ведь могло быть совершено и преступницей,  — заметил комиссар, подчеркивая слово «преступница».

Баронесса с удивлением устремила свои большие глаза на комиссара.

— Разве вы имеете данные для такого предположения?

— Простите, баронесса, до поры до времени это моя тайна.

— Это очень интересно… женщина,  — тихо, как бы отвечая на собственные мысли, прошептала баронесса.  — Что же вам, однако, от меня угодно? — произнесла она затем громко, пристально взглянув на комиссара.

— Прежде всего я попросил бы вас рассказать все, что вам известно о покойном Джиардини.

— Ах, это так немного. Воспоминания счастливого детства,  — голос ее стал тихим и мягким,  — мечты о прекрасном будущем! Игры студеной осенней порой… сказки в детской, когда густели сумерки… Поздние поездки в гондоле по освещенным луной лагунам, прогулки под старыми платанами в парке, в Марконе… Все это не имеет для вас значения.  — Голос ее снова зазвучал решительно, почти резко.  — Он был другом моего детства, и нас связывала любовь. Я мечтала быть его женой. Тут случилась та катастрофа… вы знаете, о чем я говорю… и мы должны были расстаться.

— Вы разумеете арест Джиардини по подозрению в шпионаже?

— Да.

— Значит, Джиардини действительно был шпионом на службе у Италии?

Баронесса гордо откинула назад свою изящную головку и смерила комиссара враждебным взглядом.

— Этого я не знаю. И если бы и знала, то отказалась бы отвечать на подобный вопрос. Несчастного нет более в живых, к чему тревожить его память. Не все ли равно, каким способом он служил своей родине.

— Простите, баронесса, я не задал бы вам этого вопроса, если бы находил его малозначащим. Мы имеем доказательство, что убийство этого человека находится в связи с другим преступлением, в котором замешан шпион.

Баронесса бросила недовольный взгляд на говорившего.

— Надеюсь, вы не хотите этим сказать, что бумаги из стола фельдмаршала Гольмгорста похищены покойным Джиардини,  — холодно произнесла она.  — Бартоломео Джиардини никогда не был вором!

— Удивительно, как вам хорошо все известно!..

— Фельдмаршал Гольмгорст приходится мне дядей, и я много слышала об этом деле. Я повторяю вам, Бартоломео Джиардини не имеет никакого отношения к пропаже документов.

— Вы говорите таким уверенным тоном…

— Я хорошо знала Джиардини,  — пылко возразила баронесса,  — он был горячим патриотом, но человеком порядочным и честным, и никогда не унизился бы до воровства.

— Напрасно вы так горячитесь и волнуетесь, баронесса! Я и не думал обвинять покойного в краже бумаг. Я сказал только, что оба преступления связаны друг с другом. Поэтому я вынужден вторично задать вам вопрос…

— Я уже заявила вам,  — перебила баронесса,  — что ничего не знаю, а если бы знала, то все равно не сказала бы. Значит, бесполезно мучить меня вашими расспросами. Если вам угодно спросить меня о чем-нибудь другом, то я к вашим услугам, но этого обстоятельства я убедительно прошу вас больше не касаться.

— Как вам будет угодно. В мои планы не входит возбуждать в вас тяжелые воспоминания.

Наступила короткая пауза. Молчание нарушил комиссар.

— Конечно, баронесса,  — неожиданно проговорил он беспечным тоном, как бы не придавая значения своим словам,  — конечно, вы стоите совершенно в стороне от всех событий, волновавших последнее время Вену.

— Как мне понимать ваши слова?

— Я хочу сказать, что вы, вероятно, ничего не можете сообщить мне ни об убийстве, ни о похищении бумаг…

— Как вы можете предположить, что я…

— Ничего нет легче. Убитый ведь был вашим женихом. Нам удалось установить, что Джиардини прибыл в Вену за восемь дней до убийства. Затем мы узнали, что он по странному совпадению в день пропажи документов переехал в комнату на Грилльхоферштрассе, где прописался под чужим именем. Ничего нет невероятного в том, что вы имели сношения с вашим бывшим женихом, очутившимся в Вене при таких необычных обстоятельствах.

— Нет,  — взволнованным голосом отозвалась баронесса,  — с того печального происшествия я больше не виделась с Бартоломео Джиардини. Ни разу… ни разу…  — тихо повторила она.

Она умолкла и провела рукой по белому лбу, как бы желая прогнать тяжелые воспоминания. Затем она снова заговорила:

— О его пребывании в Вене я узнала лишь из газет.

Комиссар незаметно усмехнулся… наконец-то он поймал ее!..

— Вы узнали это из газет? Так… можно полюбопытствовать из каких?

— Не помню, из каких именно…

— Простите, баронесса, но в этом вы, наверно, ошибаетесь. Кроме трех сотрудников полиции, ни одна живая душа не знала, что Штребингер и Джиардини — одно и то же лицо. Я сам лишь благодаря показаниям вашего отца мог точно установить тождественность обоих лиц.