Три дня в Смоленской области Максим всего лишь сидел и смотрел на монастырские стены. А потом «сопроводил» Лонгина в аэропорт и долетел с ним вместе до Москвы. Там он проследил, как игумена встретила машина из епархии, как она увезла его в город. На такси Алексеев проследил за «объектом» до ворот Патриаршей и Синодальной резиденции в Свято-Даниловом монастыре. Все. А через двое суток Лонгин вылетел в Италию.

Алексеев догадывался, что посланник Русской православной церкви проинструктирован, наделен большими полномочиями. Но еще Максим был просто уверен, — именно Лонгин поведет себя во время этой командировки не так, как повел бы себя другой священник с чисто гражданским прошлым. И если уж бывший разведчик и в монашестве не «угомонился», а взялся за устройство церкви, то он разведчиком и остался. Остался человеком, который может и хочет сделать больше, чем другие на его месте. Это уже в характере и не зависит от вероисповедания.

Однако и в Риме все произошло точно так, как дома. Такси от аэропорта до самой площади Святого Петра. Отец Лонгин не пошел к кассам покупать билет на экскурсию, а сразу двинулся к представителям службы безопасности. Они поговорили пару минут, и русского сразу увели внутрь служебного помещения.

Максим вздохнул и вышел на улицу. Он понимал, что в этой ситуации отец Лонгин будет осторожен, как будут осторожными организаторы этой конференции. Жить он будет на территории Ватикана, общаться в рамках своей командировки тоже там. И вся слежка ни к чему не приведет. Если только… Вот на этот случай Максим и нужен. И он сам это понимал. И неплохо было бы вообще попасть в Ватикан и познакомиться с его музеями, храмами и парками.

Миссия Максима: охранять Лонгина, следить за контактами Лонгина, выйти на террористов, которые могли наблюдать за Лонгином, свелась к простому наблюдению. И, главное, не было никакой гарантии, что в дальнейшем ситуация изменится. Решив, что сегодня Лонгин в город не выйдет, а значит, сегодня самый удобный день для собственной легализации, Максим отправился на виа Палермо, где в одном из старинных домов располагалась конспиративная квартира.

Нужный дом стоял в глубине квартала, рядом со сквером. Он был тенистым, с десятком дорожек из красного декоративного камня и несколькими коваными лавками. В центре сквера стоял пустой постамент. То ли с него сняли чей-то памятник, то ли собрались поставить.

Максим пересек сквер, прошел мимо целующейся парочки, по виду студентов, и очутился под сводами арки, разделявшей фасад дома надвое. Даже ниша арки и та была сплошь в розетках лепнины. Изображая ценителя архитектуры, Алексеев задержался под аркой, рассматривая цветы и силуэты на стенах. Попутно он «проверился», а не поспешил ли кто за ним в эту же арку. «Спалить» конспиративную квартиру было непростительным проступком.

Максим знал, каково легализовать в чужой стране своего агента или завербовать надежного местного гражданина, чтобы тот мог содержать конспиративную квартиру. Помимо легенды, создать которую непросто, в которую вложен труд сотен людей, нужно еще провести массу оперативных мероприятий в этой стране, чтобы квартира стала надежным пристанищем для оперативника и ему здесь могли оказать любую техническую помощь в его работе.

Наконец, поднявшись на третий этаж пешком (потому что в лифте тебя запросто могут блокировать местные спецслужбы), Максим остановился перед нужной дверью. Табличка «Ingegnere Bruno Koblatti», как и положено по легенде, держалась на трех винтиках. Правый нижний отсутствовал. Значит, все в порядке. Максим не стал спешить, а шагнул назад и некоторое время прислушивался к звукам за дверью.

«Вот страна, — думал он, — сохранила уважение к занятию каждой личности, к статусу специальности, образования. До сих пор в Италии принято обращаться к людям не только синьор и синьора, здесь часто при обращении используют профессиональные названия. Например, «доктор» — обращение ко всем людям с высшим образованием, «профессор» — обращение к учителям, университетским преподавателям и, собственно, к людям с ученой степенью. Очень популярно обращение «маэстро». Так принято обращаться отнюдь не только к дирижерам и композиторам, но и людям других специальностей, хоть к тренеру по плаванию. Ибо «маэстро» подразумевает — «специалист». И вот еще «инженер» — очень почетное обращение, очень уважаемый статус людей с инженерным образованием».

Алексеев подошел к двери и нажал кнопку звонка, как требовалось для пароля: короткий — длинный с очень маленьким интервалом, а потом еще один короткий с интервалом в пару секунд. За дверью почти сразу послышались шаркающие шаги, щелкнул замок, и в дверном проеме возникло лицо мужчины лет шестидесяти. Оно было все в глубоких морщинах, череп в больших родимых пятнах украшали редкие, торчащие во все стороны волосы.

— Добрый день, — поздоровался Максим, предварительно вспомнив, что времени еще только около двенадцати дня. Где-то после пятнадцати часов в Италии принято здороваться словами «добрый вечер». Никаких промежуточных форм не существовало.

Дальше последовал обмен условными фразами, каждое слово в которых имело особое значение. Пароли всегда выстраивались таким образом, чтобы со стороны беседа двух незнакомых людей в конкретной ситуации не выглядела глупой, не привлекала внимания. И в то же время предполагался обмен такими фразами, которые в обычной беседе и в данной ситуации другие люди не произнесли бы. Хотя бы в таком порядке. Составление паролей искусство, этим занимались серьезные люди, аналитики, и дело это не простое.

В паролях разведчиков всего мира всегда предусмотрены коды, предупреждавшие о конкретной опасности, что связной под наблюдением, предупреждавшие о возможной опасности. Закладывались там коды переноса встречи в другое место и в другое время или коды сообщения, что спутник связника к операции отношения не имеет. В каждом конкретном случае пароль готовился долго, часть паролей была заготовлена и ждала только своей очереди применения в конкретной стране или для конкретных ситуаций. Ведь не всегда есть возможность подготовить встречу двух агентов. Иногда она должна произойти спонтанно. Вот тогда и пускали в ход ранние заготовки.

Сегодня все обошлось без сложностей. Максим вошел в прохладу квартиры, пожал протянутую ему руку. Такое бывало редко, чтобы незнакомые агенты выражали подобным образом симпатии друг к другу. Тем более, если они не принадлежали к выходцам из одной страны. Коблатти явный итальянец, и этот факт должен налагать определенный отпечаток на его отношения с русским разведчиком. Даже если и не называть таких, как Коблатти, предателями, то они ведь все равно работают против своей страны. И при всех оправдывающих их причинах они, как правило, испытывают чувство неудобства от этого.

Коблатти, кажется, был из ряда исключений. Он смотрел на гостя с симпатией и старался казаться радушным.

— Чем могу быть полезен? — нервно сплетая и расплетая пальцы прижатых к груди рук, осведомился итальянец.

— Вы, кажется, волнуетесь? — подозрительно спросил Максим. — Есть основания?

— Нет, нет! Что вы, все хорошо. Никаких признаков опасности, — постарался говорить уверенно Коблатти. — Это… просто моя особенность.