Никогда еще не было между ними такой вот пропасти, границы которой они очертили скатанным валиком шерстяным одеялом.

Хотя глупость какая! При чем тут одеяло?! Разве в нем все дело?!

Дело в ней, в нем, в Виталике, который самым странным образом вдруг возник откуда-то столько лет спустя. Дело в юной Светлане, погибшей в огне с мерзким человеком, который годился ей в отцы.

Дело было в страшном ожидании возможного разоблачения, о чем они больше так и не говорили, но ждали каждый с замиранием сердца.

А вдруг?! Вдруг вот именно сейчас, в этот самый момент, когда они все вчетвером только-только расселись за столом, чтобы попить чаю с ее печеньем «розочкой», раздастся оглушительный звонок в дверь, и в их квартиру зайдут Женькины коллеги и, тщательно пряча глаза, попросят собраться и проехать с ними.

Каждому из них двоих хотелось и верилось, что этого не произойдет. И что в отпуск неурочный его отправили по какой-то другой причине, а не потому, что кому-то пришла в голову идея вдруг начать подозревать Масютина в чем-то.

Вериться-то верилось, но визита ждали оба…

— Ма, я буду звонить! — Счастливый Антоша глядел на нее огромными и самыми прекрасными в мире глазищами, точно такими же, как у его отца. — Па, спасибо за подарок!

Масютин то ли от великого гнета вины перед детьми, то ли еще по какой причине, но пошел и купил ребятам по мобильнику. Не дорогие, нет, но каждому свой.

— Чтобы постоянно были в зоне действия, братцы, — проговорил он, вручая мальчишкам телефоны. — Чтобы ни я, ни мать за вас не беспокоились. Понятно?

Ребята от счастья просто ошалели. Бросились к отцу на шею, едва не свалив его с ног, облапили с двух сторон, заорали наперебой что-то прямо ему в уши. Витяню Женька еще сумел подхватить на руки, тот все-таки был помельче старшего брата, хотя тоже ноги уже болтались в воздухе ниже уровня отцовых коленей. Антоша на руки уже не полез, взрослый же. Да и девчонки из окна автобуса постреливали глазенками в его сторону.

Стильный мальчик, верещали наперебой их девичьи взгляды. Точная копия отца. Высокий, почти отцу до подбородка. Еще не очень крепкий и сильный, но бугорки мышц уже выглядывают из коротких рукавов футболки. И хвост у него, прямо как у отца. И усики уже над верхней губой угадываются.

Стильный мальчик, симпатичный…

Женька обнимался с сыновьями, что-то говорил им вполголоса и скуповато улыбался, а Жанна едва сдерживалась, чтобы не разреветься в голос.

Господи!!!

Господи, за что?! За что ей боль эта?! Все же корчится и переворачивается внутри!

Они вот обнимают его, треплют по плечам, орут что-то в оба голоса ему на уши. Он улыбается им в ответ, да? И все вроде бы славно, все так, как и должно быть, а ведь все неправда! Неправда! Это все не по-настоящему! И закончится все почти сразу, как глазастый заморский автобус скроется за поворотом. Не любовь Женькина к сыновьям, нет, а безмятежность, которую он из себя цедит по капле, пытаясь занавеситься от беды, что стоит уже на пороге их дома и тщательно шаркает своими гадкими когтистыми лапками коврик.

Он внимателен, весел, заботлив, настойчив в нравоучениях. Он скармливает им порцию за порцией свою отцовскую любовь, а они ее, как глупые галчата, хватают раскрытыми от восторга клювами, не представляя совсем, что гнездо уже давно разорено. И что, вернувшись, они просто-напросто могут не застать своего отца. А мать…

А мать раздавлена, сломлена, уничтожена. Что еще можно добавить к ее теперешнему состоянию?! Ходячий труп? Это банально. И неверно. Труп совершенно ничего не чувствует. У нее же все ноет внутри, ноет и колотится от боли, страха и от потери.

— Ну что, мать, домой? — тихо процедил Женька куда-то ей в затылок, стоя чуть позади нее. — Смотри не смотри, автобусы назад не вернутся. Или у тебя какие-то другие планы? Ребята теперь уехали, надобности притворяться нет, так что…

— Едем домой, — покорно согласилась Жанна.

Домой она ехать совсем не собиралась. Тошно там без ребят и пусто. Всюду были разбросаны их вещи, которые они в самый последний момент начали перекладывать с места на место, что-то менять, что-то вытаскивать, а что-то, наоборот, доставать из шкафов. Обнаружились вдруг распаренные носки в сумках, хотя она точно помнила, что клала пару, значит, лазили по сумкам без нее и хозяйничали. Шорты с треснувшей резинкой. Кроссовки, к которым не те шнурки были куплены.

Суматоха перед отъездом, одним словом, превратила их квартиру в свалку из ребячьих штанов, носков, рубашек. Разбираться с этим было некогда, все спешили. Думала заняться уборкой позже, а пока пообедать где-нибудь в городе, съездить на квартиру, оставленную ей родителями, и уж потом возвращаться.

Ну, и уж если совершенно быть честной перед собой, мечталось, что Женька куда-нибудь да исчезнет за то время, что она будет скитаться по городу.

Ведь могут у него появиться какие-то неотложные дела, которых раньше была целая пропасть? Или в кино вдруг надумает пойти, или на стадион, или просто посидеть где-нибудь в баре и попить пивка.

Ан нет, как оказалось! Супруга вдруг пробило на ехидное откровение, коего он был лишен в присутствии сыновей. Ему вдруг непременно захотелось побыть с ней вдвоем, захотелось вдруг помотать ей нервы, которых и так осталось три спекшихся пульсирующих клубочка…

Он вошел в квартиру первым, галантным жестом пригласил ее войти. Запер дверь, скинул с ног ботинки и пошел в гостиную, сунув руки в карманы и насвистывая.

— Не свисти дома! — по привычке одернула она его, расстегивая и снимая босоножки и надевая тапочки.

— Чего так? Денег не будет? — тут же отозвался Масютин с гадкой интонацией.

— Нечего чертей созывать, — огрызнулась она вяло, тон супруга очень быстро и очень резко вернул ее к привычной в последние дни манере обоюдного общения. — И так…

— И так — что? И так от чертей отбоя нет? Виталик не звонил? — Он уже уселся на диване, широко раскинув по спинке обе руки, и наблюдал теперь за тем, как она идет по коридору, как подходит к креслу, как усаживается в него с видом коронованной обстоятельствами особы. — Чего молчишь, Жанна Масютина? Я задал вопрос тебе, кажется! Виталик твой не звонил?

Что было отвечать?

Виталик звонил, конечно же. Звонил почти каждый день. И с возрастающей настойчивостью требовал встречи. Вчерашним вечером обнаглел настолько, что пригрозил заявиться к ним домой и познакомиться с ребятами, если она ему снова откажет.

И она пообещала ему завтрашний день. А что было делать?! Что ей оставалось делать?! Не представлять же, в самом деле, его сыновьям!

«Мальчики, это тот дядя, у которого ваш отец увел меня прямо из ЗАГСа. С которым я на этой неделе провела в постели целый день, и который теперь задался целью отомстить вашему отцу. А может, и не задался, но все выглядит именно так…»