— А я вот не сматываюсь. Скука там смертная. Впрочем,здесь тоже. Наверное, скоро уеду. А может, останусь… не знаю.

— Надеюсь, что все-таки останетесь, — пропел он исграбастал мою руку.

«Ему что, опять ночевать негде?» — подумала я и ошиблась, сночевкой у Монаха проблем не было, да и просто проблем тоже, так, проблемки. Недалее как две недели назад, сама о том не зная, я очень ему помогла, устраниланадоедливого человечка, теперь тому светило минимум пять лет, и Сашка, думая обэтом, прямо-таки дрожал от счастья. В настоящий момент он прикидывал, как быполовчее за меня взяться.

В баре ему уже надоело, он жаждал более интимной обстановки,потому ухватил меня за руку и стал наглаживать ладонь, глядя на меня с большимчувством, а я мысленно вздохнула: на черта мне этот дар, только всю малинупортит. Если б не он, млела бы я сейчас под Сашкиным взором и не знала, какихбогов благодарить за такой подарок.

За эти годы Монах ничуть не изменился, а если и быликое-какие перемены в его внешности, так только в лучшую сторону. Моднаястрижка, модный костюм, полкило золотых украшений (о вкусах, в конце концов, неспорят), глаза смотрят с озорным лукавством, зубы сияют подозрительнойбелизной. Стильная рубашка без галстука и двухдневная щетина сбивали с толку,ни в жизнь не догадаешься, кто перед тобой сидит. Телезвезда, да и только.Чтобы немного испортить ему настроение, я спросила:

— А чем занимаетесь вы?

— Банковским делом, — легко ответил он.

«Неужто банки грабишь?» — чуть не брякнула я ипоинтересовалась:

— Наверное, самое главное в жизни для вас работа?

— Вовсе нет.

— Невероятно, что кто-то думает иначе, чем моймуж. — В этом месте мы тихо засмеялись, а Монах покачал головой: мол, всея понимаю, муж с утра до ночи сшибает бабки, а его жена злится, что лучшие годыпроходят мимо, и сетует на отсутствие тепла и ласки.

— Для меня работа — это только работа, — заявилон, чтобы малость подбодрить меня. Я усмехнулась, тем самым выразивсомнение. — Сегодня здесь скучно, — сказал он, когда развлекаться смоей ладонью ему надоело. — Я знаю одно классное местечко, там сейчасвеселье в самом разгаре.

— Да? И где же такое местечко?

— Неподалеку. Я на машине, так что через пятнадцатьминут будем там.

Разумеется, никуда я с ним ехать не собиралась, я ещепомнила о прошлой встрече, когда лишилась ребер (точнее, ребра, со вторым ярассталась совершенно добровольно), но просто послать его к черту было бынеразумно, поэтому я, немного подумав, сказала:

— Нет. Сегодня уже слишком поздно, да и вряд ли этозаинтересует моего друга. Может быть, в другой раз…

— Жаль, — вздохнул Монах, и в самом деле сожалея,но надежды не терял и вновь сграбастал мою руку. Далась она ему… — Почему бынам не познакомиться поближе? — запел он, глядя на меня с веселымозорством.

— Хотите что-нибудь рассказать о себе? —поинтересовалась я с видом полнейшей невинности, он хохотнул и заулыбался.Вообще Монах был веселым парнем.

— С удовольствием, — сказал он. — И совсем непротив побольше узнать о вас.

— Обо мне неинтересно, — вздохнула я. — Всесущественное я вам уже рассказала.

— А вот я совсем не уверен в этом.

Через пару минут моя нога оказалась зажатой его коленями,ладони не было никакого покоя, и, судя по взгляду Монаха, он твердо решил сомной поужинать, а также позавтракать, со всем остальным, что следует междуэтими двумя приемами пищи. В общем, он поставил себе целью совратить меня идаже не догадывался о том, как напрасны его старания. То место, где когда-тобыло ребро, неожиданно заныло, вызывая у меня крайне неприятные воспоминания.

Тут мысли Монаха скакнули в неожиданном направлении, онвдруг вспомнил какого-то Геббельса и испугался, что тот ему все испортит. Таккак мне был известен лишь один человек с такой фамилией, а Сашке испортитьвечер он никак не мог по причине своей давней кончины, я поначалу растерялась илишь несколько секунд спустя сообразила, что это вовсе не фамилия, а кличка.Довольно затейливо, надо сказать. Что общего у бандита с бывшим министромпропаганды «третьего рейха»? Все-таки странная у них манера давать друг другупрозвища: если Матвеева кличут Матвей — это понятно, а вот что такое Геббельс?Или, к примеру, тот же Сашка: кого угораздило назвать его Монахом и по какойтакой причине? Это что, ирония?

Пока я размышляла над хитростями чужих кличек, Сашка,сидящий лицом к двери в бар, перевел взгляд в ту сторону, кого-то увидел и едвазаметно нахмурился, правда, ненадолго. Губы дрогнули в улыбке, а сам Сашкаприподнялся и махнул рукой. Проявлять любопытство и оборачиваться я не стала.Подойдет, кого он там узрел, вот и посмотрю.

— Привет, — сказал Сашка, а я увидела рядом ссобой парня совершенно невероятной внешности. То, что это Геббельс и есть,стало ясно без Сашкиной подсказки: лицо парня было почти точной копиейпокойного министра, исключение составляла прическа, в отличие от оригинала этотщеголял бритым черепом. Несуразным в его облике было то, что знаменитаяобезьянья мордашка венчала мощное туловище. Шея, которую с трудом стискивалворот рубашки, как-то странно переходила в нечто мелкое, узкое и нелепое. Напервый взгляд создавалось впечатление, что у парня вовсе нет головы, и толькоспустя полминуты можно было понять: голова, конечно, есть, но уж очень онаминиатюрная. Я сидела, таращилась на вновь прибывшего и моргала, а они с Сашкойобменялись крепким рукопожатием.

— Отдыхаете? — Геббельс посмотрел на меня не безлукавства и сказал Сашке:

— Познакомь с подругой.

— Варвара, — ласково пропела я, а он представился:

— Сергей.

Ну вот, и никакой он не Геббельс, так я и думала.

Он пододвинул стул и сел между нами. Монах мысленно послалего к черту, но продолжал улыбаться, из чего я сделала вывод: Серега пареньнепростой и Сашке не только друг, но и скорее всего командир. Серегаприглядывался ко мне с большим интересом, мысли его начинались со слов: «Водает Монах, какую бабу оторвал, где он их только находит?» — и закончилисьзлорадным: «Перетопчешься, Санек».