— Законы, которые мы имеем на сегодняшний день, не всилах остановить рост преступности. Политинформацию я вам читать не буду, самивсе знаете. Скажу одно: есть группа людей, которую такое положение дел неустраивает. Это не государственная организация, а просто группаединомышленников, ставящая своей задачей борьбу с преступностью. Люди у нассерьезные и дело свое знают. Кое-каких успехов мы уже смогли добиться запоследние месяцы…

— Вы это серьезно? — с надеждой спросил он.

— Конечно. — Странные все-таки существа люди:интересно, чему он так обрадовался?

— Я знаю, что много всякой сволочи было арестовано, такведь многих подержали да выпустили…

— Разумеется, я ведь сказала, что законы наши желаютлучшего. Поэтому и была создана глубоко законспирированная организация…

— Значит, вчера Леонид Андреевич…

— Леонид Андреевич здесь совершенно ни при чем, —заверила я. — Мы просто воспользовались старым знакомством, чтобы получшек вам приглядеться.

— Мы? — Он явно заинтересовался.

— Если вы надеетесь узнать, кто эти «мы», вынуждена васразочаровать, мне известно немного. Я только выполняю поручения и не задаюлишних вопросов. Если вы согласитесь сотрудничать, дело будете иметь только сомной. Практика проверенная, надежная, я связной и ничего больше.

— А что должен делать я?

— Выполнить приказ, если таковой последует. —Приказ? — Он чуть заметно усмехнулся, и я в ответ тоже.

— Виктор Алексеевич, мы к вам долго приглядывались,прежде чем решились на этот разговор. Не думаю, что определенного рода приказвызовет в вашей душе смятение. Для чего-то вы спрятали в родном подполе дваавтомата с большим количеством патронов к ним, а на даче под крыльцом, вжелезном ящике, зарыли винтовку с оптическим прицелом. Если желаете, я могуподробно рассказать, когда и каким образом это оружие к вам попало. Пьянствуя иожидая, когда вас выгонят с работы, вы не теряли времени зря, так ведь?Пластиковая взрывчатка, пяток гранат, пистолет… я что-нибудь забыла? Вы твердознали, что в один прекрасный день все это вам понадобится. Можете считать, чтоэтот день наступил.

Скобелев думал ровно семь минут. Потом улыбнулся.

— Я согласен, — сказал он просто.

— Не спешите. Мы не хотим, чтобы вы потом сожалели освоем решении.

— Кто-то из моих знакомых состоит в вашейгруппе? — спросил он.

— Организация стоила бы немного, начни я отвечать наподобные вопросы… Да и знаю я крайне мало, только то, что необходимо.

— Я хотел бы встретиться… — начал он, а я с улыбкойпокачала головой.

— Если у вас возникнут сомнения, вы можете выйти изорганизации, ничего не опасаясь. Я исчезну из города, и таким образом связьоборвется. — Я несла эту чушь и сожалела, что не люблю детективы ишпионские фильмы, приходилось импровизировать на ходу. Сожалела и одновременнопоражалась тому, как охотно Скобелев во все это верит. — Не думаю, что увас будет много работы, в основном мы предпочитаем руководствоваться законами.Только в случае, когда закон совершенно бессилен, а преступник перешагнул все возможныеграницы…

— Я должен вернуться на работу? — деловито спросилон.

— Это ваше дело. В личную жизнь своих соратников мы невмешиваемся.

Поговорив еще немного в таком же духе (к примеру, пришлосьперечислить послужной список Скобелева со всеми вынесенными благодарностями,хорошо, память у мужика железная, а то что бы я делала?), мы перешли к болееинтимной беседе, и я почти дословно повторила один памятный разговор,состоявшийся у него в Чечне в армейской палатке с человеком, которого Скобелевглубоко уважал. Человек этот погиб спустя четыре месяца. Конечно, Виктор обэтом знал. Моя осведомленность произвела впечатление, он начал взирать на меняс чувством, подозрительно похожим на благоговение, и уже ни в чем несомневался. Только спросил:

— А как вы оказались в организации?

Я выдала грустную улыбку, собираясь с силами. Врать на ходудовольно трудно, особенно если хочешь, чтобы вранье проняло до слез. Поэтому яи решила сказать полуправду.

— Ко мне тоже пришел человек, как к вам сегодня. Апочему он пришел… Три года назад со мной произошла… неприятная история,возможно, вы знаете ее из газет. — Я коротко рассказала о том, чтосотворили со мной незваные гости, против обыкновения уделив внимание некоторымдеталям. Скобелев слушал молча, сжав кулаки и сцепив зубы. В мозгу его при этомбилась только одна фраза: «Сволочи, Господи, какие сволочи!..» Для спецназовцаон что-то чересчур впечатлителен. — Конечно, никого не арестовали, —усмехнулась я. — Мне пришлось перенести несколько операций, а потом я ещедолго лежала в психушке, где, кстати, и познакомилась с Леонидом Андреевичем.Вы, наверное, уже поняли, организация подбирает людей, у которых с бандитамиличные счеты. Когда волком воешь от воспоминаний, умнику, произносящему слова,что преступники тоже люди, хочется забить их в глотку вместе с зубами…

— Да, — кивнул Скобелев. — Именно это ячувствовал, когда держал на руках дочку… — Он резко мотнул головой. —Такое никогда не забудешь…

— У вас есть чай? — спросила я, мысль о погибшемребенке отдавала холодом в позвоночнике, ни к чему мне такие мысли…

— Что? — не понял он.

— Чай, — улыбнулась я. — Я очень волновалась,когда шла к вам, боялась не правильно начать разговор… и все такое…

— Чай, конечно, есть.

Он поставил на плиту чайник, торопливо накрыл на стол, вдоме нашлись и печенье, и сахар, что несколько удивило: на зарплату дворника нерасшикуешься, а он пил по-настоящему. Мысль о зарплате навела на другие мысли,и я осторожно сказала:

— Виктор Алексеевич, мы понимаем, что люди сотрудничаютс нами не за деньги, но, если вам они необходимы, стоит только сказать…

— Мне ничего не нужно, — покачал он головой, но необиделся, а мне стало стыдно: он — хороший человек, а я ему пудрю мозги. Как жехороший, а винтовка под крыльцом? В один прекрасный день парень влез бы на крышусвоего дома и принялся палить по прохожим. Так что, можно считать, я делаю длянего доброе дело, направляю склонность к помешательству в безопасное русло.

Еще полчаса мы пили чай, потом договорились о связи. Способсамый что ни на есть простой: я звоню ему, он в случае чего — мне, встречаемся,если это крайне необходимо.