– Да чего уж там… – неуверенно сказал Антон. – Ладно, мы пошли.

– Нет, нет! – воскликнул Шарик, и схватил его за руку. – Мастер сказал: если Антон и его друзья придут, не отпускай их. Мол, надо поговорить… Чаю с овсянкой не хотите? Ну, тогда погуляйте малость по нашему лесу. Наши должны вот-вот приехать, честное слово! А у меня дел – ну просто куча. Ведь я сегодня главный дежурный по коммуне!

И Шарик молниеносно исчез, оправдывая свое прозвище.

– Мда-а-а, – после паузы выдавил из себя Антон.

– А поумнее ничего не можешь сказать? – съехидничал Родик.

– Пока не могу. Странная это штука – жизнь…

– Почему странная? – спросил Тёма.

– Потому. Вот мы живем в теплых, уютных квартирах, у всех нас папы, мамы, а у кого-то даже бабушки и дедушки. В школу ходим, не голодаем. У каждого полно книг, видиков, плееров, компьютеров с разными крутыми играми, мобильников и всякого другого добра. Живи, не хочу!.. А рядом, всего в пару километров от нас живут точно такие же дети. Но у них нет ровным счетом ничего! Ни дома, ни родителей, ни видиков… Даже еды и той не хватает! А если этой зимой нагрянут морозы, то коммуна может просто вымереть. И никому нет до этого дела!

– Так уж и никому… – неуверенно возразил Родик. – Хотя, конечно, ты прав, Тошка. Прошлой зимой, когда ударили морозы, по телику дикторы то и дело сообщали: мол, за ночь в Москве замерзли то девять человек, то десять. А вот кто замерз, не сообщали. Может, среди них были и дети-бомжи?

Антон хмуро кивнул.

– Может, и были. В Москве возле каждого вокзала таких как Шарик, Настя и Маша – хоть пруд пруди! А сколько их по стране? Наверное, тысяч сто. Или даже двести! Да и кто их считал… Что молчишь, Ватсон?

Тёма произнес напряженным голосом:

– У меня из головы все не выходит этот бандюга Козырь. И чего в этом богом забытом лесу вдруг понадобилось его заказчику? Пойдем, поглядим, пока хозяева не приехали.

И Тёма уверенно направился в лес.

Попетляв между могучих елей и сосен, ребята вышли на большую поляну. По ее краям то там, тот здесь были видны невысокие холмики земли. Свежевырытой земли!

Родик выпучил глаза.

– Ну я же говорил! – восторженно заявил он. – Раскопки! Ежу ясно, что Мастер и его парни ищут здесь клад!

Антон недоверчиво хмыкнул. Он подошел к ближайшей куче земли и заглянул в яму. Она была довольно мелкой, не больше полуметра в глубину. На дне ямы виднелись обломки каких-то кирпичей.

Точно также выглядели и другие ямы – их по периметру поляны ребята насчитали двенадцать штук.

– Странно… – наконец, задумчиво сказал Антон. – Не похоже на поиски клада!

– Почему же не похоже? – обиделся Родик. – Очень даже похоже!

Антон обвел рукой поляну.

– А вы поглядите, как расположены земляные холмики! Не как попало, а на одинаковом расстоянии друг от друга. Кто же так ищет клад?

– Прямоугольник! – неожиданно сказал Тёма.

– Что, что? – переспросил Родик.

– Все холмики расположены строго по периметру довольно большого прямоугольника, – объяснил Тема. – И эти битые кирпичи на дне каждой ямы… Похоже, коммунары раскапывают фундамент какого-то древнего здания!

Вдруг откуда-то позади послышался чей-то знакомый голос.

– Ну, не такого уж и древнего. Молодец, Ватсон, быстро ты разгадал наш секрет!

На поляну вышел Игорь. Он выглядел усталым, но довольным. Пожав руки гостям, он встал в центре поляны.

– В конце девятнадцатого века на этом месте находился охотничий домик Петра Бекетова. Слыхали про такого?

Тёма и Родик сразу же посмотрели на Антона. Он больше всех в классе увлекался прошлым Петровского, и даже считался любимчиком учителя истории Садовникова.

Антон охнул и звонко шлепнул себя ладонью по лбу.

– Ну точно! И как я, олух небесный, мог такое забыть? Помните, парни, как ВГ, то есть наш учитель Садовников, рассказывал о князьях Голицыных, что жили до революции в Петровском? А еще он говорил про соседа Голицыных из села Степановка, придворного камергера Бекетова.

– Ну и что? – пожал плечами Родик. – Степановка она далеко отсюда, за болотом…

– Ха, три километра – разве это далеко? Виктор Григорьевич говорил, что Голицыны и Бекетовы не очень-то ладили, и даже судились из-за границ их имений. Однажды Бекетов так разозлился, что взял да и построил на самой границе имений свой охотничий домик!

Игорь с удивлением посмотрел на Антона.

– Молодец, Тошка! – с одобрением сказал он. – Вот уж не думал, что кто-то в Петровском интересуется историей своей земли… Да, ты прав – мы стоим на месте, где когда-то располагался двухэтажный охотничий домик Бекетова. Рядом также находилась конюшня, псарня, и даже небольшой театр, где крепостные актеры и музыканты показывали представления гостям камергера. Большинство построек были разрушены французскими солдатами в 1812 году, но затем Бекетов многое заново восстановил.

– А ты откуда про это знаешь? – с подозрением спросил Тёма.

Игорь гордо вздернул голову.

– Неужто неясно? Я – тоже Бекетов, прямой потомок камергера Петра Петровича Бекетова!

Антон и его друзья с изумлением смотрели на Мастера.

– Ты – потомок камергера Бекетова? – с трудом вымолвил непослушными губами Антон. – Не может быть!

Тёма вдруг скептически усмехнулся.

– Ну почему же? Очень даже может. Фамилия «Бекетов» не так чтобы очень распространенная, но думаю, в одной Москве Бекетовых пару сотен запросто найдется. А по стране их – тьма тьмущая! Петр Бекетов умер в середине 19 века. За полтора века у него должно было появиться куча потомков. Ты – в лучшем случае один из многих. А в худшем…

Игорь снисходительно похлопал его по плечу.

– Правильно ребята прозвали тебя Ватсоном! Хватка еще та, полицейская. Нет, парни, я не самозванец, а самый настоящий пра-пра-пра– и так далее внук Петра Петровича Бекетова. Видите ли, во многих старинных родах было принято вести свое генеалогическое дерево, передавать из поколения в поколения так называемые записки, которые отцы составляли для своих наследников. Мой отец, Василий Иванович Бекетов, был историком, специалистом по генеалогическим деревьям древних дворянских родов. Уж поверьте, своих потомков он знал наперечет! Так уж получилось, что многие Бекетовы из нашего рода погибли во время Гражданской войны, многие эмигрировали и буквально растворились в Аргентине и Парагвае. Но самый большой урон наш род понес во время Великой Отечественной войны. У отца в те годы погибли все четверо братьев, так и не успев дать потомства… Так что – я единственный и законный потомок камергера Бекетова! Документы у меня в полном порядке, могу предъявить любому суду. Юристы, кстати, уже эти бумаги рассматривали и признали бесспорными.