– В таком случае следуйте за нами, пожалуйста.

– С Лореттой что-то случилось? – спросил Мартен, ощутив, как враз высохло во рту.

И снова опера обменялись взглядами.

– Либо он ничего не знает, и это доказывает, что он ни при чем, либо ему все давно известно, – произнес Кузен. – В обоих случаях…

– Лоретта Вейцман в коме. На нее напали вчера в ее кабинете.

В коме. Лоретта! Попытка убийства. Прямо сразу после их встречи. Как это, в кабинете? Они же вышли оттуда вместе! Рефлексы сыщика взяли верх.

– Сейчас оденусь, и пойдем, – сказал он.

Мартена отвели в кабинет, похожий на его собственный, только в другом конце здания.

Начальник Кузена и второго полицейского был в том же звании, что и Мартен. Его звали Фурнье. Он пользовался довольно хорошей репутацией, но звезд с неба не хватал. Неприметный старательный полицейский, из тех, кто добирается до поста заместителя директора, если не помешает какое-нибудь неожиданное препятствие.

Перед тем как сесть, он удостоил Мартена вялого рукопожатия, и допрос начался.

– Вас видел дежурный. Твои отпечатки нашли на подлокотнике кресла, а в ее сумке – документы, которые ей мог дать только ты.

– Я встречался с Лореттой Вейцман вчера между семью и восемью, и мы ушли вместе, – сообщил Мартен. – Мы расстались на улице. Ничего не понимаю…

Он собирался сказать: “Не понимаю, почему вы нашли ее в кабинете”, но предпочел промолчать, не желая подставлять двух сыщиков, которые, возможно, разболтали ему важные сведения о ходе следствия.

– Чего ты не понимаешь? – переспросил Фурнье.

– Что могло произойти.

– Мы тоже не понимаем. Именно потому ты здесь и находишься. Она тебе что-то говорила?

Мартен вспомнил, каким было лицо Лоретты, когда он подошел к ней сзади.

– По ее словам, некоторое время назад на нее напали. Месяцем раньше. Точное выражение, которое она использовала, – “со мной грубо обошлись”. Она уточнила, что ее не изнасиловали. У меня сложилось впечатление, что она боится.

– Грубо обошлись, – повторил Фурнье. – Больше она ничего не говорила?

– Говорила. Что предпочитает это не обсуждать.

Фурнье разглядывал Мартена сквозь полуопущенные ресницы. Намек на недоверие, чтобы вынудить собеседника что-то добавить и, возможно, скомпрометировать себя. Мартен ответил ему таким же взглядом.

– Ладно, – произнес Фурнье через пятнадцать секунд тяжелой тишины. – Между нами, операми, что ты об этом думаешь?

– Чтобы что-то думать, нужно что-то знать. Мне же ничего не известно.

Фурнье открыл папку, развернул и пододвинул Мартену. Тот почувствовал, как сердце подкатило к горлу Фурнье все хорошо рассчитал, и хуже всего то, что его маневр сработал. Фурнье удалось вывести его из равновесия. Снятое крупным планом лицо Лоретты было практически неузнаваемым. Ее зверски избили. Скулы сломаны, как и нижняя челюсть, большая часть передних зубов выбита. Правый висок вдавлен. Нападающий, вероятно, воспользовался дубинкой, а может, даже кастетом, если судить по расположению некоторых ран. Чудо, что она выжила.

– Это сделал левша, – заметил Мартен.

– Как и ты, не правда ли?

На этот раз все было сказано.

– Я не имею к этому никакого отношения, и тебе это прекрасно известно. Я очень уважаю Лоретту Вейцман, она мне нужна по работе, и я не питаю к ней никаких враждебных чувств. Совсем наоборот.

– Ты недавно перенес ужасный стресс. Ты вообще едва не умер. После такого люди иногда начинают делать странные вещи.

– Например, избивают до полусмерти приятельницу?

– А она была твоей приятельницей?

– Да.

– Ты спал с ней?

На мгновение Мартен заколебался. Вполне возможно, что ответ уже известен Фурнье. Врать бессмысленно.

– Один раз. Незадолго до моего ранения.

– А твоя подруга Марион уже была беременна?

Мартен почувствовал, как заколотилось сердце. Он инстинктивно сжал кулаки. Нет, только не это. Ведь именно на такую реакцию рассчитывает Фурнье. Мартен расслабился.

– Придется тебе поискать что-нибудь поубедительней. Повторяю, я никак не связан с тем, что случилось с Лореттой Вейцман. Готов пересказать тебе нашу беседу с самого начала и до конца, со всеми подробностями. Описать свои впечатления. Ничего другого я сделать не могу.

– Вот и займемся этим, – произнес Фурнье.

Он потянулся к магнитофону и включил запись.

Утро четверга

Попрощавшись с няней в семь утра, Жаннетта подумала: вот сейчас зазвонит телефон. Она вынула его из кармана и взглянула на дисплей с возбуждением, смешанным с отвращением. Она догадывалась, какую новость объявит звонок. Очередное убийство. Она ошиблась.

Ночью ее терзали разнообразные кошмары, но ни один из них не подготовил ее к тому, что она услышала от Оливье: Мартен подозревается в попытке убийства.

На работе она углубилась в изучение отчетов, которые принесли по ее просьбе, но никак не могла сосредоточиться. Как, впрочем, и слушать возбужденную болтовню Оливье.

Мартен присоединился к ней ближе к полудню, после встречи с заместителем директора и шефом уголовной полиции. Он в свою очередь кратко поделился новостями.

Похоже, история не слишком расстроила или разозлила его. Он выглядел задумчивым. И грустным. На данный момент от должности его не отстранили. Но ситуация в любую минуту может измениться.

– Они не надеются, что она выкарабкается. Возможно, для нее это лучший исход, учитывая ее состояние.

– Что ты будешь делать?

– Ничего. Мы ведем расследование. Дело сложное. Я не имею права отвлекаться.

– А если тебя арестуют?

– Посмотрим. На данный момент у них ничего против меня нет, кроме того, что я последний, кто видел ее живой. Если не считать убийцы.

– Но кто мог сотворить такое?

Мартен протянул руку и тихонько похлопал ее по предплечью, призывая успокоиться. Тоже что-то новое, подумала она, не уверена, что мне это нравится.

– Возможно, какой-нибудь опер.

– Ты серьезно?

– Абсолютно. Пациентами Лоретты были только полицейские. Так прописано в контракте с министерством. По большей части это офицеры. Из сумки и, похоже, из кабинета ничего не украли. Я не очень знаком с ее личной жизнью, но не думаю, чтобы нападавший был с ней связан. Ее искалечил пациент или бывший пациент. Кто-то, кому прекрасно известно расположение ее кабинета и чье присутствие в коридорах никого не удивит.

– А расследования?