В этот приятный момент и появляется Тик. Она идет к моему столику в своих солдатских ботинках, скрипящих при каждом шаге, на плече висит черная почтальонская сумка такого чудовищного размера, что туда можно спокойно поселить пару хоббитов, впрочем, судя по расползающимся швам, туда уже набито не намного меньше. Честное слово, на вид – весит килограмм двадцать как минимум. Она скидывает сумку на пол и плюхается на стул напротив меня. Я смотрю на часы: десять тринадцать.

– Извините, – говорит она.

Чтобы не выглядеть слишком по-старперски, я решаю пожертвовать лекцией об опоздании как проявлении неуважения.

– Ничего, – говорю я. – Рада, что ты пришла. – Я закрываю журнал и кладу его на соседний столик. – Ну что ж, ты не хочешь рассказать мне, что происходит?

На какое-то мгновение мне кажется, что сейчас она передумает и удерет, но потом она сдается.

– Все так сложно, – говорит она с тяжким вздохом. Разумеется, сложно. Все подростковые драмы отличаются повышенной сложностью.

– Думаю, я смогу тебе помочь, – сообщаю я ей, стараясь сдерживать растущее нетерпение. Неужели она не понимает, что у меня есть более приятные занятия, чем сидеть тут с ней? Прикорнуть, например, на пару часиков или почитать «Чего ждать, когда ждешь ребенка» про следующие три месяца.

– Это хорошо. – Она берет со стола обертку от соломинки и мусолит ее в руках, пока говорит. – Мы с Маркусом тусуемся уже восемь месяцев или типа того. Он очень классный парень, и... я не знаю, как вам сказать, – мне с ним очень кайфово. Он старше меня, не мается всякой фигней, как парни в школе, к тому же мы вместе в группе, и все такое, – ну, и в личном плане у нас круто...

Не надо, пожалуйста. Сжав зубы, я концентрируюсь на отсылке экстрасенсорного послания с просьбой не рассказывать мне про свою сексуальную жизнь, потому что мне совсем не хочется про нее слушать.

– Так что у нас сейчас никаких особых проблем нет, а с командой мы скоро сможем реально раскрутиться.

Ха-ха. Сработало. Я знала, что у меня шестое чувство.

– На сентябрь Маркус вписал нас играть в «Виски», а потом, он думает, что сможет договориться с «Ниттинг фэктори»[16], а это действительно круто...

Молодец, деточка, переходим к решающей стадии.

– Понятно, – прерываю я ее, – так в чем проблема?

Она опускает голову:

– Ладно. В общем, ему кажется, что, если я пойду в колледж, это нарушит все наши планы. Типа, я найду себе другого парня, если мы будем жить отдельно. Ну, и я ему сказала, что мы можем уехать вместе. Тогда он начал наезжать: типа, я буду болтаться как дурак у твоего колледжа и ждать, когда ты придешь с уроков или с гулянки с однокурсниками... – Она шумно вздыхает. – Как будто мне очень нужны эти гулянки. Тогда я ему сказала, что пойду в колледж здесь, в Лос-Анджелесе, а это для меня, типа, реальная жертва, потому что он знает, как я хочу свалить от мамаши. Но он мне: типа, нет, у тебя не будет времени репетировать, не будет времени играть, а если ты будешь жить в кампусе, мы вообще не будем видеться. А потом пошли разговоры типа, а что, если уехать в Нью-Йорк вдвоем, тогда ты сможешь жить отдельно от родителей, и мы будем вместе, и с командой будет все нормально? А там у него много знакомых, и он считает, что мы можем договориться с классными клубами и подписать контракт со студией.

Она делает глубокий вдох и смотрит на меня, ожидая моей реакции.

Реакция-то у меня простая: этот засранец – собственник и самодур, и ей надо немедленно с ним порвать. Но сейчас я эту тему развивать не буду. Не стоит сразу давить.

– Но это не совсем то, чего ты хочешь, да? – спрашиваю я.

Она опять вздыхает:

– Ну, типа да. С одной стороны, круто, конечно, оказаться в Нью-Йорке, жить с парнем, без родителей, ну, вы понимаете? Но потом я думаю про колледж, что это тоже должно быть круто. А если мы не раскрутим команду? Что я тогда буду делать?

Да как бы тебе сказать, дорогая, думаю я, с твоим папенькой и его миллионами-триллионами что-нибудь уж придумается, прежде чем бедной девушке придется идти на панель.

– Тут ты права, – говорю я. Собираюсь уже указать, что всегда хорошо иметь что-то, на что можно опереться, но вовремя останавливаюсь. Я помню, с каким лицом она мне сообщила, что уже слышала это от матери. – Ты говорила об этом с Маркусом? – спрашиваю я. Еще один вздох.

– Как только я начинаю говорить об этом, он звереет, мы с ним так ругались, что я думала, вообще разойдемся – раз пять, если не больше.

Я начинаю чувствовать себя благообразной воспиталкой из «Продленного дня на ABC». Пытаюсь придумать, как бы потактичнее объяснить ей, что этого лузера надо послать подальше, но мои размышления прерываются персонажем, усевшимся за столик у нас за спиной:

– Я прошу прощения, но больших глупостей я давно не слышала.

Мне даже не надо поворачивать голову. Я знаю этот голос. Это Стейси. Она поднимается и идет к нам, а Тик пялится на нее, как на пьяного панка, который оборзел до того, что присаживается за стол к хорошим девочкам.

– Тик, – говорю я, – это моя подруга Стейси. О которой я тебе рассказывала. Поверь мне, я ее не просила приходить сюда. – Я поворачиваюсь и пристально смотрю на Стейси: – Что ты здесь делаешь, и почему ты решила, что можешь подслушивать наш разговор?

Стейси кидает на меня надменный взгляд и показывает мне свой средний палец. Миленько.

– Я работаю в соседнем здании, гений, и прихожу сюда каждый день в десять тридцать. Увидела, как ты разговариваешь с подростком в собачьем ошейнике и с черными волосами, поняла, что это она и есть, а раз ты все равно хотела, чтобы я с ней встретилась, подсела к вам.

Ну, вы только посмотрите, думаю я, Мисс Большая Энциклопедия Браун.

Стейси тянется через стол, чтобы пожать руку Тик.

– Приятно познакомиться, – говорит она и делает жест в сторону пустого стула. – Не возражаете?

Тик смотрит на меня, я киваю. В этом чертовом городе можно найти «Старбакс» на каждом углу, а я выбрала наугад соседний дом с офисом Стейси. Дальнейшие события начинают вырисовываться в совсем мрачных тонах.

Стейси усаживается и тут же включается в работу.

– Одним словом, – говорит она, – как независимый наблюдатель я могу здесь выделить три основные темы. Первая – это твои взаимоотношения с Маркусом, который, кстати, по описаниям видится мне полным мудаком.

Как это мило. Я начинаю мысленно составлять заявление об уходе и прикидываю, на каком основании привлечь к ответу Стейси. Интересно, сработает ли деликатное перекрытие контрактов? А когда я поворачиваюсь к Тик, чтобы посмотреть на ее реакцию, то вижу, что упоминание о мудаке ее нисколько не смутило. Может, я ее недооценивала? Пожалуй, позволю Стейси продолжать и посмотрю со стороны, что из этого выйдет.