Избрание Понятовского вызвало ожидаемую настороженность во Франции, но также в Австрии и Пруссии. Накануне выборов Людовик XV отозвал своего посла в Варшаве, маркиза д'Аржансона, подчеркивая, что присутствие русских войск на польской территории не позволяет рассматривать эту страну как независимую. После выборов Пруссия присоединилась к России, приветствуя нового монарха, в то время как Франция и Турция не спешили этого делать, тем самым выказывая недовольство, которое Екатерина предвидела. Людовик XV не хотел оставлять Польшу России и отказывался признать столь спорные выборы. Отозванный из Польши французский посол уступил место представителю низшего ранга. Возвращение к нормальным дипломатическим отношениям произойдет лишь в апреле 1766 года, когда полномочный посол представит верительные грамоты королю, выбранному Россией. Как только Станислав-Август был избран королем Польши, Россия продемонстрировала, что считает эту страну своей сферой влияния. Станислав-Август хотел укрепить свою власть, отменив liberum veto[3], столь пагубное для функционирования государства. Зная, что необходимо согласовать это решение с русской покровительницей, он направил к Екатерине II эмиссара, графа Ржевуского, с заданием получить ее одобрение на столь значительное изменение конституции. Екатерина II и Панин склонялись к поддержке этого проекта, укреплявшего Польшу, так как она, вопреки своей традиционной антирусской ориентации, стала союзницей России и могла оказать ей очень нужную поддержку в случае конфликта с Пруссией. Но проект столкнулся с оппозицией Фридриха II именно потому, что тот понял, насколько существование более стабильной с политической точки зрения и связанной с Россией Польши не соответствует его интересам. Не желая провоцировать Пруссию, Екатерина II заявила, что традиционное политическое устройство с liberum veto следует сохранить. Возникла другая сложность – проблема «диссидентов», которые не имели всех прав поляков-католиков, в частности доступа к различным политическим и административным постам. В ходе коронационного сейма 23 ноября 1764 года русский посол в Варшаве Репнин, племянник Панина, потребовал от имени русской и прусской монархий уравнять гражданские права православных и протестантов с правами католиков. Императрица выступила в Польше в качестве защитницы религиозной терпимости во имя столь дорогих ей принципов Просвещения. Но между диссидентами, которые сформировали «корпорацию» под защитой России, и католиками вспыхнул кризис. Конфликт разрастался, поскольку короли Англии, Швеции и Дании (Северная система Панина) пришли на помощь диссидентам. Понятовский разрывался. В силу личных убеждений он предпочел бы удовлетворить требования диссидентов, но встретил сопротивление со стороны папы Клемента VII, который опубликовал короткое послание в поддержку католической партии, а папский нунций горячо защищал папскую позицию. Что оставалось Понятовскому, как не призвать обе стороны к благоразумию? Но это не возымело действия. Пока заседал сейм, Екатерина сосредоточила русские войска на границе и отдала приказ принять жесткие меры. Посол похитил епископов Кракова и Киева, глав католической партии, и отправил их в Сибирь с двумя другими членами сейма. Сейм вынужденно уступил, объявив, что католическая религия остается государственной и королевской, но за диссидентами признаются все права, за исключением права претендовать на корону.

Договор, подписанный между Польшей и Россией 13 февраля 1768 года, гласил, что никакие конституционные изменения в Польше недопустимы без предварительного согласия России. Таким образом, Россия становилась гарантом польских государственных институтов и тем самым будущего страны. Так Польша вошла в Северную систему Панина. Возводя эту систему, Россия учитывала интересы Пруссии, продлив в новой конвенции, подписанной в апреле 1767 года, соглашение 1764-го. В нем Пруссия обязывалась оказать России военную поддержку, если Австрия вмешается в польские дела. Взамен Россия обещала военную помощь Пруссии в случае нового конфликта с Австрией. Франция пассивно наблюдала за установлением русско-прусского контроля над Польшей, ожидая возможности вернуть свое влияние в стране, которая с давних пор играла важную роль в ее оборонительной системе.

Успехи Екатерины II в Польше резко опровергли надежды, которые Франция питала насчет нее в начале ее царствования, всего двумя годами ранее. Сначала Франция сделала ставку на ее неопределенный, сомнительный статус. Тогда Беранже в своих депешах уверял, что императрица – «узурпаторша и иностранка» – не сумеет удержаться на троне долго. Он полагал возможным поощрить государственный переворот в пользу Ивана VI. Беранже предлагал даже, чтобы «императрица, сознавая свою нелегитимность, вышла замуж за Ивана VI и разделила с ним трон, что может быть для нее приемлемо, поскольку, учитывая умственное развитие Ивана, она в итоге будет править одна». Действительно ходили слухи о заговоре с целью освободить шлиссельбургского узника, были арестованы офицеры, обвиненные в подготовке его похищения, но все закончилось трагедией 5 июля 1764 года, когда один офицер попытался освободить несчастного принца и тот в результате этого безрассудного мероприятия погиб. Его убили тюремщики, которые еще со времен Петра III получили указание уничтожить заключенного в случае подобной операции. Они сделали это без колебаний, освободив Екатерину от угрозы, нависавшей еще над Елизаветой. Надо сказать, Екатерина попыталась устранить такую опасность, предложив Ивану VI уйти в монастырь – как делали цари с надоевшими женами, – но Иван VI предпочел остаться в Шлиссельбурге, где в итоге и расстался с жизнью. Несмотря на то что Екатерина II не несла за это прямой ответственности, трагический конец Ивана VI еще сильнее ухудшил ее плачевную репутацию, появились памфлеты, обвиняющие ее в двойном цареубийстве, и Беранже с удовольствием писал о них во Францию. Но на деле ничто не поколебало ее власти.

Король и его посол решили ослабить позиции Понятовского, они искали союзников в России, некоторое время рассматривали идею использовать фаворита Екатерины. Григорий Орлов, который вместе с братьями возвел Екатерину на трон, забирал все больше власти и боролся за статус супруга императрицы. Беранже информировал своего министра, что Орлов жаждет скомпрометировать в глазах императрицы бывшего фаворита, ставшего ее представителем в Польше, но в конечном счете никто не придумал, как извлечь отсюда пользу. По этой-то причине Версаль колебался в выборе средств ослабления русского влияния в Польше вплоть до 1768 года, когда показалось, что Барская конфедерация наконец открыла желанную возможность. В 1768 году введение российской администрации в Польше и права, предоставленные диссидентам, вызвали ярость поляков-католиков и возникновение конфедераций. Этот феномен был характерен для Польши. Когда не мог работать сейм, создавались конфедерации, объединявшие единомышленников. Их преимущества заключались в том, что, в отличие от сейма, они не подчинялись правилу liberum veto и могли применять силу. Так происходило и в 1768 году, когда возникла Барская конфедерация, которая находила короля слишком нерешительным и стремилась его свергнуть. Крепость Бар в Подолии стала ее центром не случайно. Бар находился рядом с турецкой границей, и конфедераты, сознающие свою слабость в противостоянии с Россией, рассчитывали на поддержку Турции и еще более Франции. В какой-то момент они вообразили, что их может поддержать Австрия, но Мария-Терезия преследовала тогда две цели: не провоцировать Россию и сохранить собственные шансы на вмешательство в польские дела, которые она надеялась реализовать в самом ближайшем будущем.