Он добрел до лестницы, ведущей в кухню, и прислонился к стене. Он думал о Кэтлин. Думал об Акермане. Потом он вспомнил о Маркусе. Выпрямился, утер слезы и взял себя в руки. Ему нужно было делать свою работу.

* * *

Маркус рассказал все в деталях. Шериф внимательно слушал, ничего не упуская. Время от времени он задавал вопросы, чтобы прояснить ту или иную подробность, но затем просил продолжать. Льюис Фостер — старший помощник шерифа — тоже слушал, делая заметки в небольшом блокноте.

Фостер был молодым человеком лет тридцати или чуть меньше. Он носил обтягивающий светло-коричневый мундир, и Маркус догадался, что этот парень слишком много времени проводит в тренажерном зале. Фостер же смотрел на него обвиняющим взглядом. Было очевидно, что допросы он предпочитал вести в запертой комнате с толстым телефонным справочником под рукой. Маркус хорошо знал этот типаж: хилый парнишка, которого все обижали, пока он не открыл для себя стероиды. Затем в обидчика превратился уже сам Фостер.

В отличие от своего помощника, шериф излучал уверенность в себе и компетентность, и на его лице не отражалось ни намека на обвинение или сомнение.

— Любопытная история, — произнес Фостер с особой интонацией в голосе.

— Да, бессмысленная трагедия, — отозвался шериф. — Пока не забыл, Маркус. Нам нужно будет одолжить у тебя ботинки.

— Мои ботинки?

— Да, нам понадобится сравнить отпечатки подошв с другими отпечатками обуви, которые мы, возможно, здесь обнаружим.

Маркус кивнул и снял ботинки. Шериф передал их другому молодому человеку, который сразу же исчез за дверью. Снова обратившись к Маркусу, шериф спросил:

— Стало быть, ты никого не видел ни в самом доме, ни рядом с ним?

— Нет. Тот, кто это сделал, ушел задолго до того, как сюда приехал я.

— Или же вообще не уходил, — добавил Фостер.

Ремарка застала Маркуса врасплох, и он, прищурившись, окинул помощника шерифа внимательным взглядом.

— А это как прикажете понимать?

— Не знаю. Просто мне кажется немного странным тот факт, что всего за два дня после переезда новичок укладывает в больницу двух парней и случайно обнаруживает совершенное убийство. Похоже, вы очень невезучий?

— Да, а еще мне приходится сидеть здесь и разговаривать с законченным дебилом, так что мои дела и вправду могли бы складываться получше.

— Если бы решение принимал я, мы бы сейчас не просто разговаривали.

— Прошу прощения, но я не целуюсь на первом свидании.

— Ах ты ж…

— Хватит, Льюис, — оборвал его шериф.

— Все в порядке, шериф. Пусть говорит. Ведь когда-то он просто обязан произнести нечто умное. Это напоминает мне старую теорию о том, что если большую группу обезьян усадить за пишущие машинки, то они с годами создадут что-то в стиле Шекспира.

Фостер придвинулся к нему ближе.

— В следующий раз ты окажешься со мной наедине в темной комнате. Тогда ты перестанешь отпускать дурацкие шутки. — Он склонил голову набок и хрустнул шейными позвонками. — Только попробуй, и тебя вынесут из той комнаты на носилках.

— Вы мне угрожаете?

— Нет. Я не угрожаю. Просто констатирую факты.

Фостер сделал еще один шаг к Маркусу, но шериф вытянул руку, заставив его остановиться.

— Почему бы тебе не пойти наверх и не помочь там нашим ребятам, Льюис?

Несколько секунд Фостер смотрел на Маркуса испепеляющим взглядом, потом развернулся и ушел.

Обратившись к Маркусу, шериф спросил:

— У тебя плохо получается заводить себе друзей, верно?

— Для этого я слишком разборчив.

— Ты сам был полицейским и, как мне кажется, мог бы взглянуть на дело с точки зрения Льюиса.

— Я мог бы постараться, сэр. Но, честно сказать, не думаю, что смог бы засунуть свою голову так глубоко в задницу.

Шериф посмотрел на него без всякого выражения и поскреб свою козлиную бородку.

— Послушай, парень, я не считаю, что ты как-то связан с этим убийством, но первое впечатление, которое ты здесь произвел, не слишком благоприятное. А обстоятельства действительно выглядят достаточно подозрительно. Поэтому тебе лучше соблюдать осторожность. Научись немного сдерживать свой язык, если хочешь задержаться в наших краях.

Маркус кивнул.

— Я постараюсь, сэр.

— Хорошо. А теперь я хочу, чтобы ты отправился домой, отдохнул и выбросил все из головы. Я знаю, мне легче это сказать, чем тебе сделать, но, думаю, в любом случае нужно постараться. Теперь ответственность за все здесь несем мы. Тебе же лучше всего забыть этот дом и все, что в нем случилось. Если не сделаешь, это начнет пожирать тебя изнутри. Поверь мне, сынок, я знаю, о чем говорю.

В словах шерифа заключалась истина, и Маркус понимал это, но понимал и другое: он не сможет остаться в стороне, и не в его характере было легко забывать о подобных вещах.

— Мне хотя бы вернут мои ботинки?

Шериф покачал головой.

— Да, тебе вернут твои чертовы ботинки. И если надумаешь что-то еще, вот тебе моя визитная карточка. На ней ты найдешь номер моего мобильника.

Маркус сунул карточку в карман.

— Есть еще кое-что, о чем вы должны помнить, расследуя это дело.

— Что именно?

Маркус огляделся по сторонам и понизил голос:

— В ваших краях появился серийный убийца, о котором в последнее время много говорят. Вот почему для того, кто планировал убийство, сейчас крайне подходящее время осуществить свой план. Подумайте об этом. Когда я увидел тело, мне сразу пришла в голову фамилия Акерман. У того, кто собирается совершить убийство, есть для этого превосходная возможность с весьма достоверным козлом отпущения в лице Акермана. Наши подозрения уже направлены в его сторону, поскольку мы знаем, что Акерман может орудовать в округе. Я лишь хочу сказать: основывайтесь исключительно на фактах, не допуская никаких предположений.

Казалось, шериф какое-то время обдумывал его слова.

— Спасибо, сынок, но мы сами знаем, как выполнить свою работу. Выброси это дело из головы. Мы не нуждаемся в твоей помощи. — Шериф уже собрался уходить, но обернулся и сказал: — И вот еще что, Маркус. Пока ситуация не прояснится, держись подальше от моей дочери.

* * *

Маркус сидел в темноте и заново переживал все случившееся в доме пожилой женщины. Он сожалел, что не может ничего забыть. Он молился об обретении способности оставить прошлое позади и начать новую жизнь. Молился о способности спать и видеть сны, наполненные лишь счастливыми воспоминаниями. Но знал, что вместо этого сон унесет его в мрачный мир боли и страдания. В те места с серым небом, где лучи солнца никогда не достигают земли. В места, единственными обитателями которых были чудовища и их жертвы. В места, где любая поверхность казалась наделенной зубами и неутолимым желанием поглотить его душу. Он часто задумывался, не содержат ли его сны все это, чтобы он мог заглянуть в свой личный ад.