Но сейчас он не спал. Он бодрствовал и по собственной воле заново переживал события дня. Исследовал каждую подробность увиденного в поисках улик или мелких деталей, которые в разгар событий мог не заметить. Он был наделен даром мощной фотографической памяти и благодаря этому умел трансформировать себя в нечто похожее на компьютер в человеческом облике. Он мог складывать в уме детали, собранные в том доме, чтобы потом получить к ним доступ в своей необычной базе данных. Для него это было так же легко, как воспользоваться настоящим компьютером, и он часто обнаруживал нечто, упущенное при первом осмотре.

А он знал, что упустил что-то важное, физически ощущал это. Он закрыл глаза, пока его мозг заново перебирал каждую мельчайшую деталь. Сторонний наблюдатель увидел бы мужчину, слепо уставившегося в стену. На самом же деле он не осознавал, что перед ним стена. Его взгляд проникал сквозь нее, нацеленный в прошлое, в воспоминания.

Как он и предполагал, многое осталось им не замеченным, но и с этими новыми подробностями ему не удалось восстановить картину во всей полноте, так чтобы в ней ощущался смысл. Ему нужно время. Но ведь убийца разгуливал на свободе, а Маркус считал своим долгом в память о Морин Хилл остановить его, прежде чем кто-то еще подвергнется таким же страданиям, какие испытала она.

Он подумал о Мэгги. Сняв с нее свидетельские показания, отец отправил ее домой в сопровождении одного из своих помощников. Маркус решил позвонить ей и узнать, как она.

Он перебрал бумаги, лежавшие на кухонном столе. Две из них привлекли его внимание — бумажный обрывок, на котором Мэгги записала для него свой номер телефона, и слегка помятая визитная карточка, которую вручил ему после допроса ее отец. Таким образом, в течение одного и того же дня и Мэгги, и ее отец дали ему номера своих телефонов. Эти номера открывали перед ним разные пути: один вел к любви и жизни, к приятным воспоминаниям, другой — к боли и смерти. Один из них пролегал к величайшему счастью, но если ему удастся остановить убийцу, то и второй путь приобретал огромное значение. Он понимал, какой путь выбрал бы нормальный, здравомыслящий человек, и не желал признаться даже себе самому, что дорога счастья была не той, что его привлекала.

Поскольку Маркус еще не успел обзавестись здесь сотовым телефоном, он поднял трубку старого телефонного аппарата с диском, доставшегося ему вместе с домом, и набрал номер Мэгги. Ему не пришлось даже заглядывать в обрывок бумаги. Он видел номер всего один раз, но запомнил его. С каждым последующим гудком у него обрывалось сердце. По неведомой ему самому причине он думал, что она будет сидеть с телефоном в руке и ждать его звонка.

— Алло, — сказала она.

— Привет. Это Маркус. Я уже подумал, что тебя нет дома.

— Я была в душе. Я стояла под душем все это время, после того как вернулась. Я ведь даже не заходила в тот дом, но до сих пор ощущаю на себе грязь.

Он искал для нее слова утешения, но не находил.

— Я тебя хорошо понимаю.

— Боже мой, Маркус! Бедная женщина… Она была чудесным человеком и, уж конечно, не заслужила… Не то чтобы кто-то другой… — Незаконченные фразы повисали в воздухе, и по телефонной линии передавалось только молчание.

Мэгги первой нарушила тишину вопросом, заставившим его поежиться:

— Ты сталкивался с чем-то подобным, когда работал в полиции?

Теперь я вспомнил. Вот почему я не завожу ни с кем продолжительных отношений.

— Я видел многое, о чем хотел бы навсегда забыть, — ответил он.

Молчание. Потом она сменила тему.

— Мы толком не поговорили там, у дома, но я все время думала, что ты делал после того, как обнаружил тело. Ты был шокирован?

Ему не слишком хотелось продолжать этот разговор, но тем не менее он ответил.

— Я стоял там и смотрел ей в глаза. Казалось, она взывала ко мне, кричала с мольбой о помощи… Немым криком. — Слезы покатились по его щекам. — Я чувствовал себя совершенно беспомощным. Это было такое же ощущение, как… Быть может, внутри всех нас живет монстр. Быть может, все мы обладаем такой же способностью творить зло, как и добро. Не знаю. Но знаю наверняка, что мой внутренний монстр обитает немного ближе к поверхности, и я порой не могу его контролировать. — Он выдавил из себя смех. — И если это тебя не пугает, тогда я не знаю.

— Я не боюсь тебя. Продолжай.

— Посмотрев ей в глаза, я потерял контроль над собой. Побежал через весь дом, а потом оказался у задней двери, и я… Я отпер ее.

У него округлились глаза, когда он осознал важный факт, который сразу не отложился в его сознании. Ранее, используя свой трюк с памятью, он концентрировался на мертвом теле и спальне. Теперь же предстояло обдумать все остальное, связанное с домом.

Мне пришлось отпереть и отодвинуть засов на задней двери, а он мог быть заперт только изнутри или с помощью ключа. Убийца ушел, и если только он не вытер кровь со своей обуви и по какой-то причине вернулся… Нет. Кто-то другой побывал в доме до меня… Не убийца, а кто-то еще.

— Прости, но я вынужден прекратить разговор.

— Подожди. Что с тобой? О чем ты…

Маркус повесил трубку и бросился в кухню за визитной карточкой шерифа. На него накатила горячая волна нетерпения. Он знал, что первые сорок восемь часов были самыми важными в любом расследовании. Ему хотелось осмотреть место преступления, держа в уме эту новую информацию. Вероятно, было что-то еще, что он упустил, нечто, что станет заметным, только если предположить, что в доме до него успел побывать кто-то другой.

Он торопливо набирал номер, и с каждым поворотом телефонного диска в нем росло раздражение на медлительность старинного аппарата. После нескольких гудков шериф ответил.

— Алло.

— Шериф, это Маркус. Где вы сейчас находитесь?

— Я только что покинул место преступления. Перекрыл все на ночь. А почему ты спрашиваешь? С тобой что-то стряслось?

— Мне бы хотелось встретиться с вами там и как можно скорее.

— Минуту, но я…

— Сами сказали, что я могу вам позвонить, если вспомню что-то важное. Так вот, я кое-что вспомнил. И это не терпит отлагательств.

Маркус ждал на подъездной дорожке красивого дома Морин Хилл, хотя совсем недавно решил никогда сюда не возвращаться. Это было темное место, и он хотел как можно скорее его забыть. Но ему все же предстояло снова в него войти. Необходимость установить истину целиком захватила его — чувство, которое когда-то было частью его повседневной жизни. Он опять ощущал себя в роли полицейского.

В отдалении показался приближающийся свет фар. Автомобиль остановился на дорожке, и шериф ступил из него на пыльную землю.

— И что же такое важное оторвало меня от ужина?

— Я много думал о том, что здесь произошло. Вернувшись домой, постоянно прокручивал все в уме в поисках того, что мог упустить из виду, проглядеть. И наконец до меня дошло.