— Полина, вы же должны были обработать финал, да? Вам нужно просто передать главы Диме?

— Ну… Да, — осторожно подтвердила я.

— Так может, вы доедете до объекта? Заодно тоже посмотрите, подходит ли нам та локация для съемок. Там замечательный концертный зал, вполне для сцен выступлений и репетиций вашей Аси подходит. Такси я вам оплачу, разумеется.

Черт возьми. Ехать куда-то снова… Тем более — к Варламову. И с одной стороны — меня одолевает раздражение, в духе: “Ну что я ему, девочка на побегушках?”, с другой стороны — это обычный рабочий момент, ничего сложного с меня не просят.

— Может, я подожду его? — спрашиваю я. — В принципе я могу найти, чем заняться в этом районе.

— Я боюсь, что Дима сегодня уже в студию не приедет, — с сожалением отзывается Кирсанов. — У него дела после обеда. А хорошо, если бы сценарий завтра уже пошел в работу.

Дела у него, блин!

Раздражение на моего удивительно дельного бывшего муженька пришлость не только подавлять, но и связывать и затыкать рот кляпом. И ничего в этом удивительного нет, Я еще злилась на него за пятницу. А разведенка во мне тут же начинала бубнеть на тему того, какие у этого бабника в реальности могут быть «дела».

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Полина, ну я вас очень прошу, — почти взмолился Илья Владиславович, правильно трактуя мое молчание. — Ну, я не хочу еще один день простоя, вы меня поймите, я тоже творец, я уже хочу начать съемки. Дима недавно выехал, он подождет полчасика, пока вы подъедете.

— Хорошо, хорошо, я съезжу, говорите адрес, — сдаюсь я. Ну, в конце концов, Кирсанов сам у себя был козырным тузом. Отказать ЕМУ я не могу. Да и в принципе, он явно умел добиваться от людей нужных решений. Я не была ему прямой подчиненной, у меня не было жесткого графика работы, поэтому со мной работал вот этот вот тон любезного и обаятельного мужчины. Я практически уверена, на съемочной площадке Кирсанов совершенно преображается.

— Спасибо, госпожа Бодлер, какая жалость, что не могу прямо сегодня угостить вас обедом за такую услугу. Но я надеюсь, мы еще наверстаем. — Даже по телефону Кирсанов умудряется обдать меня своим лучистым обаянием.

Эх, вот и почему он женат, а? Хотя ладно, об этом три миллиона его поклонниц в одной только России страдают, не только я.

Вообще я, конечно, зря выпендривалась. Перспектива-то была хороша.

Мне ж до жути интересно сунуть нос, и посмотреть, что за локацию подобрали для съемок.

Зал для выступлений — нужен, да. Крестница главной героини, юная начинающая певичка, которая в ходе книги добивалась успеха и победы в конкурсе, должна в одном таком большом зале проходить кастинг. И да, эту локацию не выстроишь в студии, как строят там сейчас городок из декораций домашних сцен. Я точно знаю, что кто-то сейчас рыщет в округе Москвы в поисках нормального лесного пейзажа с озером. Как они это делают в начале весны, когда еще снег не сошел? Я не знаю, они профи просто. Кстати, грозились меня и по тем озерам покатать, чтобы я повыбирала.

Вместо четырех часов в компании Варламова мне предполагается потратить час, чтобы отвезти ему сценарий, и потом я свободна и могу ехать к Косте, а потом — домой, к проклятому финалу книги, который из меня уже все жилы вытянул.

Люблю свою работу, обожаю просто, да, но эти финалы… Их всегда так сложно прописывать, ведь историю персонажей от себя приходится отрывать. Как крылья себе отрезаешь, а потом — начинаешь растить по новой, а крылья — их уже носят другие люди, те, которые тебя читают. И тебе странно и непривычно, и ты ходишь и беспокоишься — а впору ли ты вырастила крылышки. Не натирают ли они любимым читателям?

Да, я привыкла. Я знаю, что нужно сесть и дописать, и ничего в этом страшного не будет — все будет хорошо. Героям будет хорошо, читателям будет хорошо, мне будет хорошо, ведь одной точкой в моей голове станет больше, и освободится место для новой истории. Это ведь хорошо. Очень хорошо.

И то, что у меня сегодня будет больше времени на книгу — это хорошо. Это замечательно. Так что спасибо, Илья Владиславович, что решили занять Варламова чем-то помимо просиживания штанов в кабинете. Его пятой точке подобное сиденье вряд ли было полезно.

Вот кстати, еще один бонус от этой внезапной поездки. Сегодня у меня будет меньше Варламова. Ура же? Ура! Серьезно, это для меня большое облегчение. Я могу себе представить, как он проедется по Косте, когда заметит обручальное кольцо на моей руке. Вот казалось бы, какое ему дело, да? А нет же, лезет ведь. Еще и прозвище это идиотское для Кости придумал.

Меня прислали в школу искусств. Внезапно — даже новую. Пятиэтажную и выпендрежно-стильную. Вижу, вижу, амбиции у спонсоров огроменные. Правда, сейчас почему-то школа была пуста и тиха, как украинская ночь.

— Мы еще не сдались, — виновато сообщила мне девушка, стоящая то ли на ресепшене, то ли на вахте, — лицензию получим скоро, начнем набор, но пока — еще не сдались.

Логично, а чего площадям простаивать, почему не арендовать их киношникам? Тем более что киношники хорошо оплачивают нанесенный ущерб, если вдруг…

— А концертный зал для киношников у вас где? — вздохнула я.

— Пятый этаж, — немилосердно сообщает мне это эфемерное, полуэльфийское создание с дивным нежным профилем. Надо будет героине следующего романа такой выписать.

Пятый этаж, лестницы и мои каблуки сочетаются плохо.

— У нас есть лифт, — тоном великой спасительницы говорит мне девушка.

Честно говоря… Честно говоря, я и лифты сочетаются не лучше. Нет, когда я еду в чьей-то компании — еще ничего, а вот одна — я предпочитаю на лифтах не ездить. Клаустрофобия у меня, короче говоря. Легкая, но есть.

И моя квартира расположена не где-нибудь, а на втором этаже. Я спускаюсь пешим ходом. Вот так вот. Я даже не стала покупать машину и учиться на права, потому что это же регулярно придется запихиваться в железную колымагу и находиться в ней. Одной! Такси — мой выбор, да.

И сейчас, глядя на лифт, я взвешиваю “за” и “против”. Забираться по лестницам на пятый этаж на каблуках — это садо-мазо. Плюс надо учесть, что потолки-то здесь высокие, и лестницы наверняка высоченные, с кучей ступенек. А тут лифт…

Ладно, пять секунд отмучиться и уже отправиться домой.