Вправе ли люди выражать презрение к факту смерти, если эта смерть сопряжена с ужасным преступлением?

— Кому-нибудь из вас приходило на ум, что этим человеком мог быть майор Родон? — спросил Джаррет. — Они с женой в спешке уехали в тот вечер, когда погибли мать с отцом. Мы решили, что это из-за неприятного эпизода с Оливером, но это могло быть что-то более серьезное. Если его жена изменяла ему с отцом…

— Она не изменяла, — вставил свое слово мистер Пинтер.

— Это не исключено, — нахмурился Оливер. — Мать сказала: «У тебя уже есть она». Что еще могли означать эти слова?

— Возможно, ваша мать думала, что ваш отец изменяет ей с миссис Родон, учитывая его последние поступки, — заметил мистер Пинтер. — Но это не означает, что он изменял. Несколько дней назад я отыскал камердинера вашего отца. Он сказал, что знал все секреты вашего отца, и этого не было.

Слова мистера Пинтера поразили всех.

— Он мог солгать, — сказал Джаррет.

— Не думаю, что он лгал. Он больше не служит камердинером и унаследовал от своей матери небольшую сумму денег, поэтому, сказав правду, он ничего не терял.

— О Господи, — хрипло произнес Оливер. — Если это правда, тогда почему эта женщина меня соблазнила?

Мистер Пинтер пожал плечами.

— Может быть, она пыталась соблазнить вашего отца, но потерпела неудачу и поэтому переключила свои усилия на вас. Или просто она не любила вашу мать.

— Не могу в это поверить, — вздрогнул Оливер и внимательно посмотрел на Пинтера. — Значит, если мать в состоянии аффекта убила отца из-за миссис Родон, причиной этого могла быть ревность?

— Боюсь, что так. Я по-прежнему хочу поговорить с Родонами, но капитана на несколько лет отправили в Индию. Как только вы упомянули о дружбе между ними и вашими родителями, я отправил письмо ему и его начальству с многочисленными вопросами, но пройдет несколько месяцев, прежде чем я получу ответ. И потом в письме они, возможно, не захотят говорить о склонности вашей матери к приступам ярости.

— Мама не убивала отца, — упрямо заявила Минерва. — Джайлс практически уверен в этом. Или по крайней мере не тем способом, который мы изначально предполагали.

— Хотя мы полностью это не исключили, — с огорчением сказал мистер Пинтер. — Кроме того, если это был капитан Родон, которого видел ваш кузен, он не мог быть убийцей. Десмонд четко сказал, что таинственный мужчина прибыл в охотничий домик после убийства.

— Значит, мы опять возвращаемся к необходимости узнать, что этот человек видел и, самое главное, почему он туда поехал, — напряженно подытожил Гейб.

— Хорошо, — сказал Оливер, — вот что мы сделаем. Мистер Пинтер, поезжайте и отыщите других грумов, тех, которые в разговоре с вами сказали, что ничего не видели, и узнайте, помнят ли они ту лошадь и кто мог ее вернуть. Спросите их о Бенни. Некоторые из них могут встречаться с ним время от времени.

— Хорошо. И если хотите, я опять поговорю с семьей Бенни, проверю, знают ли они кого-нибудь еще, кто владеет информацией о его точном местопребывании. Если все это не даст результатов, я еще раз съезжу в Манчестер.

— Делайте все, что считаете нужным, — согласился Оливер.

— Если поедете в Манчестер, сообщите мне, — сказал Гейб. — Я хочу поехать с вами.

Какое-то неотступное чувство, что у Бенни может быть ключ к тому, что случилось в тот день, не отпускало Гейба. Пока он не поговорит с ним и не убедится, что знает и чего не знает Бенни, он не успокоится.

— Отвратительный день для гонки, — сказал дедушка Вирджинии, когда они выехали в Илинг.

Вирджиния мрачно взглянула из окна экипажа на хмурые тучи, грозившие пролиться дождем. Ее лошади, которые были отправлены к месту гонки несколько часов назад, в хорошую погоду могли бежать как демоны, но плохая погода могла все погубить, особенно если поднимется ветер. Лошади не любят ветер.

— Неужели это из-за погоды у тебя такое мрачное настроение? — спросил Пирс. Если бы не эта гонка, он бы уехал домой еще вчера. Ему надо было вернуться в свое имение.

— Конечно, — неуверенно ответила Вирджиния.

Ее плохое настроение началось с того дня, когда она покинула конюшни в Холстед-Холле. Этот дьявол Гейбриел не шел у нее из головы. Она все еще чувствовала его сильное тело, прижимавшееся к ней. У него были такие крепкие мышцы, за которые женщине просто хотелось уцепиться и держаться.

А как он целуется! Боже милостивый. Вирджиния не переставала думать о том, какие жаркие у него губы и какой хулиганский язык, когда он ласкает ее рот.

Вирджиния почувствовала, что краснеет. Господи, да она такая же, как он, порочная. Непозволительно, чтобы этот человек снова целовал ее. Он ужасный. Слишком притягательный, слишком опасный.

С тех пор как Поппи посеял в ее голове сомнения насчет того, что произошло в Тернем-Грин, она потеряла душевное равновесие.

Но даже если Гейбриел совсем не виноват в смерти Роджера, он все равно остается высокомерным негодяем, который считает, что она должна ухватиться за возможность выйти за него замуж. Вирджиния не выносила недомыслия мужчин, которые считают, что хорошо понимают женщин.

К тому времени, когда они приехали на беговую дорожку, она была вне себя от ярости. Пусть только Гейбриел попытается поцеловать ее сегодня! Она ему устроит головомойку. Она недвусмысленно даст ему понять, что не настолько глупа, чтобы подпасть под очарование его великолепной мускулатуры, выразительных темно-зеленых глаз и самоуверенной улыбки. Нет, она не такая.

Потом она увидела его на беговой дорожке, одетого в традиционный черный наряд, отметила его сияющие сапоги, и внутри у нее что-то дрогнуло. Чтоб он провалился! Ну почему он должен так волновать ее?

— Помни, что я тебе говорил: ты должна чувствовать рот лошади, — напомнил ей Поппи, когда они остановились рядом с ее двухколесным экипажем. — Не натягивай сильно поводья, только слегка. Ты же не хочешь разорвать им рот.

— Я знаю. У меня есть уже в этом опыт.

— На поворотах держи под контролем пристяжную, иначе она опрокинет экипаж.

— Может быть, следует просто отпустить поводья и посмотреть, как они сами справятся, — беспечным тоном предложила Вирджиния.

Генерал вздрогнул, потом нахмурился.

— Это серьезное дело, девочка моя.

— Я это понимаю, — погладила его по руке Вирджиния. — Но настало время, чтобы ты дал мне свободу и посмотрел, на что я способна.

— Мне это не нравится, — проворчал Поппи.

— Ты думаешь, я не могу победить?

Генерал долго смотрел на нее.

— Если кто и может победить Шарпа, то это — ты.

— Тогда почему…