Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но не успела я сделать и нескольких шагов, как сильные руки крепко обхватили меня: одна обвилась вокруг талии, другая зажала мне рот, сдерживая рвущийся наружу крик на полпути. Сердце заработало со скоростью и тяжестью парового двигателя. Я принялась извиваться, пытаясь высвободиться из стальной хватки, но меня слегка встряхнули и прижали к каменной груди, утаскивая в темноту под лестницей.
– Тихо, – выдохнули мне в ухо, и я замерла, узнав голос Алана.
Его рука по-прежнему закрывала мой рот, он вроде как и не собирался отпускать меня.
Поначалу я запаниковала, страх сделался совсем животным и необузданным, но какой–то необъяснимый ступор напал на меня. Мне хотелось биться, как птице о прутья клетки, но я не могла пошевелить даже пальцем, полностью обездвиженная от испытываемого ужаса.
Я тут же вспомнила разом все предупреждения Джо. Потом непонятно откуда я нашла силы на рывок, но вышло лишь жалкое трепетание. Алан был чертовски силён.
– Замри, – прошептал он. – Я не причиню тебе вреда.
Я задышала чаще, не веря ему. Пульс давил на уши, моё сбивчивое дыхание, вырывающееся сквозь пальцы руки, прижимающейся к моему рту, казалось оглушительно громким.
Взгляд заметался и остановился на двери кабинета. Отсюда, из–под лестницы был неплохой обзор, и я по–прежнему видела пляшущую полоску света под дверью.
Но если Алан здесь, со мной, то кто же тогда там?
Словно в ответ на мой вопрос, дверь стремительно распахнулась. Человек, вторгшийся в мой дом, чувствовал себя вольготно и совершенно не заботился о посторонних шумах, которые он производил своим присутствием.
Почувствовав спиной напряжение Алана, я притихла, повинуясь его безмолвному призыву – молчать.
Но стоило незваному ночному гостю переступить порог кабинета, как я ощутила холодный острый озноб, пробежавший по позвоночнику. Крик застыл где–то посреди горла, так и не найдя выхода, а потом я обмякла, повиснув на руках Алана, чувствуя, как мир затягивает в чёрную бесконечную воронку с бездной вместо земли под ногами.
17
Алан
Тихий, еле слышный вскрик заставил меня вернуться обратно в спальню, но прежде я бросил последний взгляд в окно на чистое свободное пространство и посеребрённую лунным светом ленту серой дороги, уходящую вдаль, к городу.
Он давно уже ушёл и, навряд ли бы стал возвращаться сегодня, но профессиональная привычка – контролировать ситуацию, брала своё.
Уитни сидела на кровати, растерянно и дезориентировано глядя по сторонам. Хрупкая фигура в центре огромной постели. Она была сбита с толку, раздавлена, ошарашена и пока не понимала смысла того, что послужило причиной её обморока.
Мне не сложно было держать её на своих руках: безвольную и бессознательную, пока он уходил из дома через входную дверь. Держать и не издавать ни звука.
Знал ли он, что я в доме? Наверное, нет. Иначе не заявился бы так спокойно посреди ночи. Хотя это было странно и непохоже на него – не проверить. Фрэнк всегда отличался повышенной бдительностью. Что же такого важного произошло, что он вмиг растерял её, да ещё так нелепо сдал себя нашим? Многому я научился у него и теперь видел каждую ошибку, каждый малейший промах, о которых он когда–то предупреждал меня.
Уитни отыскала меня взглядом и посмотрела на меня, словно на приведение.
– Это... – её голос дрожал.
– Был не сон, – закончил я за неё.
Проклятая дрожь в её нежном голосе раздражала меня, как до этого раздражала её наивная доверчивость, ведь она впустила меня в свою жизнь. Но разве не этого я добивался? Тогда откуда эта злость на Уитни, на её легковерие? Скорее тут что-то другое… Может, я злился на самого себя?
– Он ушёл, – добавил я, видя, что никакой реакции от Уитни не последовало.
Тонкая морщинка пролегла между её бровями, Уитни была необычайно тиха для человека, всего каких–то пятнадцать минут назад столкнувшегося с умершим для неё мужем. По сути с призраком.
Я мог ожидать от неё любой реакции. Она была способна вырваться и потребовать объяснений, я понимал, что эта женщина не робкого десятка и вполне знает себе цену, и, если бы последние события не подкосили её, черта с два бы она грохнулась в обморок.
Я также мог ожидать криков, истерик, слёз. Но ничего не было. Абсолютная пустота. Абсолютная слабость. Когда сил не остаётся ни на крики, ни на слёзы, ни на требования ответов.
Присев рядом с ней на кровать, я попытался взять её за руки, но она отдернула запястья. Затем переплела пальцы и будто бы ушла в себя на какое-то время.
– Кто ты? – её голос был тих, но необычайно твёрд.
– Друг, – просто ответил я, и это не было ложью.
Уитни, не поднимая головы, еле слышно усмехнулась. Этот неуместный звук, сорвавшийся с её губ, привлёк моё внимание к ним. Я не жалел о поцелуе, я сделал бы это ещё раз, не задумываясь. Меня и сейчас влекло к ней. Я запомнил мягкость и сладость её рта, её жар и нежность, её податливость и покорность... и страсть, пока ещё сдерживаемую, но готовую прорваться за оковы ненужной скорби и предрассудков.
Ведь для неё это было именно предрассудком – поцеловать другого мужчину, едва похоронив мужа. Может, во мне играл цинизм, а может, я просто знал, что Фрэнк объявится. Теперь это знала и она. Увы.
Мне хотелось уберечь её, спасти от боли, оттянуть этот момент, когда она узнала бы о предательстве, ведь она действительно узнала бы о нём рано или поздно. Но судьба распорядилась по–своему.
Ещё прошлой ночью я ждал его. Интуиция, шестое чувство, профессиональное чутьё – это можно назвать как угодно – обострилось до передела. И я ждал. Я знал, что это случится. Просто чувствовал.
Но он пришёл с опозданием на один день. И Уитни выбрала именно этот момент, чтобы помешать сделать то, зачем меня сюда отправили.
– Есть надежда, что завтра я проснусь, и всё будет как прежде? – тихий голос прервал мои мысли.
Наивно, по-детски, но, впрочем, тоже ожидаемо.
– Не хочу тебя огорчать, но нет.
Она моргнула и задумалась.
– Мне хочется кричать, – внезапно призналась Уитни, – но я не могу. Сама не знаю почему, – она тяжело вздохнула, а затем перевернулась, утыкаясь лицом в подушку. Её пальцы сгребли простынь, сжимая и скручивая её с необычайно силой
