На сцене появился молодой мулат. Был он высок, мускулист и…совершенно обнажен. Вернее, на нем был бандаж, какой обычно носят в балете, нобандаж этот практически ничего не скрывал, а лишь подчеркивал красотувздыбленного от напряжения фаллоса. Дамы, сидевшие в зале, взревели от восторгаи, отталкивая друг друга, понеслись вперед. Вслед за первым мулатом вышелвторой, третий… седьмой. Все – красивые как боги. Двигаясь в такт музыке, они подошлик рампе, опустились на колени и стали слегка поддразнивать визжащих отнетерпения женщин. Делали они это так, что невозможно было не ощутить жаркогосладострастного прилива… Живот сразу заныл… Я никогда прежде не видела такого,даже когда снималась в порнофильмах. Это был высший пилотаж… Один из танцоровпротянул руки Милке и под завистливые крики возбужденных зрительниц втащил еена сцену. Милка нисколько не сопротивлялась – наоборот, она жаждалапродолжения. Мулаты обступили ее, и… Милка осталась в одних трусиках. Музыкастала громче, темп – быстрее. Милка легла на пол, бесстыдно раздвинув ноги.Мулаты гладили ее по пышной груди, животу, внутренней поверхности бедер…

Милка стонала в изнеможении. Не выдержав, она стянула с себятрусики и принялась мастурбировать на глазах у всех. Удивления это не вызвало:дамы, плотной толпой обступившие сцену, занимались тем же. Испытав оргазм.Милка забилась в конвульсиях. Затем она поднялась, собрала разбросанную одеждуи как ни в чем не бывало спустилась в зал. Вид у нее был довольный – онаполучила что хотела. Значит, не зря пришла…

Музыка по-прежнему не смолкала, одна мелодия сменяласьдругой. Мулаты имитировали на сцене групповой половой акт. Не знаю почему, номне вдруг захотелось принять в нем участие. Я встала и, на ходу расстегиваякофточку, шагнула в беснующуюся толпу. Меня заметили… Спустя несколько секунд яуже была окружена разгоряченными танцорами. Прикосновения их были подобныразрядам тока… Каждая клеточка моего тела жаждала совокупления… О, какие самцы…О…

Голая, я прижалась к крепкому, натертому мускусом телу,пытаясь слиться с ним воедино. Потом к другому, потом… Я умирала от желания иудовле–творила его, даже не заметив, что сделала это сама.

Опомнившись, я спрыгнула вниз и побежала в туалет. Холоднаявода привела меня в чувство… Господи, я же совсем раздета! Как я вернусь в зал?

Вещи мне принесла официантка. Быстро натянув на себя платье,я прошла к своему столику.

На сцене извивалась следующая жертва. Да, именно так: жертваинстинкта, жертва животных страстей, которые невозможно заглушить…

Милка сидела спокойная и пила коктейль.

– Как настроение? – глядя на меня, улыбнуласьона. – А ты, оказывается, не такая закомплексованная, как казалось.Знаешь, однажды я была здесь с Пашей…

– С Пашей? – вздрогнула я.

– Да, с Пашей. Посмотри вокруг. Здесь не одни женщины. Вэтом нет ничего удивительного. Настоящему мужику в кайф посмотреть на то, какего бабу насилует красивый чернокожий самец… Твой Пашка знаешь как возбудился!Мы с ним потом еле до машины дошли. Я люблю мужской стриптиз, Катька. Я егопросто обожаю. Тут любой возбудится, даже такая фригидная дурочка, как ты.Страх, замешательство, сильное волнение, восхищение – все это способствуеторгазму…

– Перестань, Милка, ты утомила меня своими разговорами остриптизе. Я хочу наконец узнать, где мой муж.

– Я не знаю, – пожала плечами она.

– А когда ты видела его в последний раз?

– Недели три назад.

– Значит, за две недели до Пашкиной командировки… Он тебеговорил, что едет в командировку?

– Нет, Катюша, не говорил. Мы с ним не были по-настоящемублизки. Мы и встречались-то всего несколько раз. Три месяца назад он заехал комне домой и… изнасиловал прямо в прихожей. Потом мы поехали в ресторан, где насзастукала твоя мать. Да еще здесь побывали – вот.

– Все ли?

– Все. Катя, ты же знаешь, что я не люблю подол–гувстречаться с одним и тем же мужчиной. Неужели ты думаешь, что твой Паша мог быстать исключением из правил? Тоже мне добро!

– Сука ты, Милка, – беззлобно сказала я. – Сукойбыла, сукой и осталась. Последнее дело спать с мужем лучшей подруги. Эх ты!

– А ты за это не мне выговаривай, а своему Пашенькененаглядному. Я его насильно в постель не тянула. Начал-то он.

– Вы же всегда друг друга на дух не переносили. Как же высмогли переспать?

– Дурацкое дело – нехитрое, Катя. Перепихнуться можно с кемугодно. А ты почему спрашиваешь, где Паша? Ты что, потеряла его, что ли?

– Да, потеряла. Пашка прихватил у пацанов дипломат сденьгами и сбежал в неизвестном направлении, а с меня теперь спрашивают.

– Что? – громко присвистнула Милка. – Ну, Пашкадает! Вот что, подруга, давай двигаться отсюда. Мы с тобой свою порцию кайфауже получили. Этот бар как наркотик. Чем больше сюда ходишь, тем большехочется.

На улице было свежо. Милка попыталась взять меня под руку,но я резко отстранилась:

– Перестань, ты мне больше не подруга. Не нужны мне твоителячьи нежности.

– Да ладно, Катька, хватит тебе. Ну переспала я несколькораз с твоим мужем, ну и что теперь? Конец света? Катастрофа? Он ведь с тобойживет. Считай, что мы удовлетворили взаимный интерес. Можно подумать, ты Пашкеникогда не изменяла!

– Представь себе, не изменяла, – сузив глаза, ответилая.

Мы шли по проспекту, стараясь держаться друг от друга нарасстоянии. После стриптиз-бара я чувствовала себя опустошенной, словно менявыпили до дна. Милка же вышагивала бодро – такую ничем не проймешь.

– Я никогда не изменяла Пашке, – еще раз повторила я, струдом сдерживая слезы. – Слышишь, никогда! Мне даже в голову не приходилоему изменять!

– Ну и зря! – усмехнулась Милка. – А надо бы! Зряты время теряла, подруга! Мужики не способны оценить женскую преданность. Имскучно с домашними наседками вроде тебя.

– А с тобой ему было весело, да?

– Еще бы! Мы с ним проделывали такие штучки, что тебе,Катька, и не снилось. Ты во что превратила мужика? Ужас какой-то – одникомплексы! Я вообще не понимаю, как у мужиков могут быть комплексы.Закомплексованный мужик – дерьмо!

Я не выдержала и с размаху ударила Милку в спину.

– Кончай руки распускать, больно же! Я ведь тоже дратьсяумею, – сказала она и села на лавочку у троллейбусной остановки. Язачем-то села рядом с ней.

– Он с тобой просто развлекался, Милка. Нужна ты ему… Меняон бросать не собирался. Вон перед матерью на коленях стоял, умолял, чтобы онамолчала…